Обычно Полынь как-то шутливо отчитывал меня за такие вымогательские тирады.
Но сейчас куратор только продолжал улыбаться. И мне постепенно перестала нравиться эта улыбка…
— Что-то не так? — наконец, я резко остановилась. Так резко, что чуть не попала под колеса цветочной телеги, катившейся по набережной под горку. Почему-то в одиночестве. Лавочница бежала вслед со значительным отставанием. За лавочницей бежали мрачные стражи. То ли на наших глазах задерживают преступницу, то ли стражи пытаются помочь. Но, как всегда, с такими лицами, что лучше б не помогали.
Когда вся их вопящая когорта растворилась в утренней дымке, Полынь подмигнул и вытащил руку из-за спины. В его зажатом кулаке определенно что-то было. Я панически сглотнула и сделала шаг назад.
— В реку не упади, — хмыкнул Ловчий.
— Если там то, что я думаю — лучше в реку.
— Время пришло, Тинави, — гордо сказал Полынь.
— Помогите, — сказала я.
Но никто не услышал мою просьбу. Вернее, один из лодочников услышал — я краем глаза засекла его любопытный взгляд. Но этот дядька с бровями, похожими на кусты жимолости, явно решил, что я несерьезно.
И зря!
Потому что Полынь, не слушая моих возражений, все-таки разжал ладонь. Не переставая, садист, улыбаться.
На ладони лежал кружевной ключ на золотистой цепочке. К цепочке была прицеплена бирка: «Тридцать третий».
— Это ключ от твоего нового кабинета. Прими мои поздравления. Теперь ты — самостоятельная Ловчая. Полноценный сотрудник Ведомства. Твоя затянувшаяся стажировка с успехом завершена, — с чувством сказал Полынь и еще чуть выше задрал подбородок.
Я застонала.
— Дело под кодовым названием «Кто сожрал культиста?» — это первое приписанное к тебе дело. Поэтому жалоба господина Очоа, буде она появится, придёт на твоё имя, — Полынь подмигнул.
Я повернулась лицом к реке и перегнулась через перила:
— Эй, лодочник! — крикнула я господину Жимолостные Брови. — Вода еще не нагрелась?
— Нет, еще пару месяцев обожди, деточка! — посоветовал он.
— И вот даже не утопишься после таких-то новостей… — кисло протянула я, вновь оборачиваясь к Полыни.
Куратор фыркнул, сделал шаг вперёд и застегнул мне на шее цепочку с ключом.
— Вот теперь — кофе.
* * *
Я обреченно возила чайной ложечкой по густой молочной пене. Пена как-то слишком хитро уворачивалась. Кофе под ней терпеливо ждал своего часа.
— То есть ты больше не мой куратор, — вздохнула я, не поднимая глаз от чашки.
— Не-а.
— То есть я больше не малёк.
— Логично.
