— Ладно, — вздохнула в итоге. — Только мне нужно найти место, потому что я сейчас на заправке где-то под Эдинбургом.
— Спасибо, дорогая, — начальник аж расцвел на том конце канала связи, — все уже у тебя на почте.
— Подожди, — спохватилась я. — А ты чего звонишь в такую рань? В Хьюстоне же сейчас даже шести утра нет.
— А я не в Хьюстоне, а под Парижем, у меня тут сестра замуж выходит за своего лягушатника. Помнишь, я говорил?
— Точно.
— Так что у тебя есть несколько часов форы, прежде чем проснется Америка.
— Как я рада, не то слово, — пробормотала я. — Ладно, до связи.
Выяснив на заправке, где можно найти какой-нибудь мотель, я уже через десять минут была в небольшой, но очень приличной гостинице на окраине Эдинбурга. Сняла номер, подключилась к местному интернету и погрузилась в работу.
И ожидаемо провозилась до самой ночи. Майк меня бессовестно обманул. Правки действительно были не слишком большими, но противными, и их окозалось очень много. Мне даже пришлось звонить коллегам, которые из-за шестичасовой разницы во времени только-только начинали работу, и консультироваться, как мои переделки повлияют на остальные компоненты проекта. Но это хотя бы помогло отвлечься и выбросить из головы жуткое утро.
Закончила я только к десяти вечера, сбегала на поздний ужин и, порадовавшись, что решила работать в гостинице, а не в каком-нибудь кафе, завалилась спать. Совершенно забыв про покупку билетов до Хьюстона.
Я подозревала, что уехала недостаточно далеко, чтобы связь между мной и Долграном оборвалась. Поэтому почти не удивилась, когда снова оказалась в той же самой комнате.
В этот раз здесь было пусто и темно. Не светились светлячки по углам, не заглядывала в окно луна, не благоухали розы. Только голые стены с изодранными обоями, разбитый оконный витраж и шуршащие стебли под ногами. Сухие, блеклые, мертвые…
И Рэя здесь тоже не было…
Это место стало действительно жутким. И я чувствовала, что оно меня уже почти не держит, что можно собрать волю в кулак и проснуться в гостиничной кровати. Но что-то глубоко внутри не позволяло это сделать. Кем бы ни был мой ночной собеседник, нельзя бежать, даже не попрощавшись. Вот только где он? Неужели не пришел?
Я обхватила себя руками и поежилась от холода. Потом прочистила горло и негромко позвала:
— Рэй!
В ответ не звука. Я сделала шаг вперед, морщась от шуршания мертвых роз, и крикнула уже чуть громче:
— Рэй! Нам нужно поговорить.
Снова тишина, от которой стало очень тоскливо. Ну где же ты? И почему я так старалась удрать из Долграна, а теперь мне хочется плакать от одной мысли, что я тебя больше никогда не увижу? Что тебя больше нет?
