Хозяин корабля | страница 35

— Что это? Что вообще случилось?

Что касается Леминака, то он тщетно пытался разглядеть в иллюминаторе, что происходит снаружи.

От второго выстрела затряслись стаканы и чашки.

— Но это морское сражение, — сказала Мария.

— Берегитесь абордажа, — улыбнулся Хельвен.

Леминак пробормотал, бледнея:

— Но я ничего не вижу, ничего… так, немного дыма!

Что касается профессора, то он зашагал по салону:

— Это непостижимо, непостижимо. Такой воспитанный человек!

Наступила тишина.

Послышался свист, зазвенела цепь. Корабль замедлил ход и, наконец, остановился.

— Остановились. В открытом море…

— Там другой корабль, — сказал Леминак, — и он швартуется. Но я не могу разглядеть его нос.

Он попытался открыть иллюминатор. Это оказалось невозможным: он был надёжно заперт.

Над собой пассажиры услышали звуки тяжёлых ящиков, которые куда-то волокли, свист — всю эту суматоху они никак не могли объяснить.

— У меня чувство, — сказал Хельвен Марии, — что хозяин «Баклана» занялся пиратством.

— Дитя, — сказала она. — Вы всё ещё верите в приключенческие романы?

Снова наступила тишина. Корабль снова двинулся в путь. Прошло около часа.

Из-за двери донёсся голос Ван ден Брукса, его бронзовый голос:

— Этим вечером экипажу двойную порцию тафии!

И дверь открылась…

В это осеннее время в убаюканных ароматом его садов и деревьев окрестностях по вечерам вверх тянулись перила, чуть замедляя его аккорды.

Леон-Поль Фарг

Этим вечером ужин был менее оживлённым, чем обычно. Четверо пассажиров всё ещё обдумывали странные происшествия дня, и Леминак долго и тщетно пытался завести разговор, который оставался вялым, несмотря на превосходство блюд и сырых продуктов. Ван ден Брукс с совершенством справлялся со своей ролью хозяина, незаметно наблюдая за порядком приёма пищи, и стоял перед Леминаком. Профессор был склонен к сдержанной вежливости, ибо он не простил торговцу того, что тот запер дверь салона на ключ.

«Это, — размышлял Трамье, — неправильно. Я бы не вышел, но дверь должна была остаться открытой.»

Мария Ерикова уголком глаза наблюдала за Хельвеном. Она не могла остаться равнодушной к обаянию этого молодого человека, лицо которого сохраняло юношескую внешность. Но, несмотря на это, кокетничая и осознавая свои преимущества, она догадывалась о впечатлении, которое произвела на художника своей красотой, она находила ускользающим, неуловимым и, в нарушение всех обязанностей, иногда погруженным в мечтания того, с кем она хотела познакомиться поближе. Этим вечером мечтания должны были быть особенно соблазнительными, ибо Хельвен не отрывал взгляда от своей тарелки и, как ей казалось, очень невежливо поступал, не говоря ни слова своей соседке. Она повернулась к Леминаку и принялась расточать льстивые речи: адвокат, не промахнувшись, угодил прямо в ловушку.