И наконец-то меня накормили и дали вдосталь напиться. В этот момент я чувствовала себя абсолютно счастливым человеком.
День клонился к вечеру, когда за мной явился Шамуса.
— Пойдем, дитя. За тобой приехали.
Я думала мы снова отправимся верхом, но ошиблась. Я как-то не учла, что в новой одежде я вряд ли смогла бы сесть верхом. Моему взору предстал паланкин. Шамуса помог мне устроиться удобнее в этом экзотическом средстве передвижения, который несли четыре крепких мужчины. А сам поскакал впереди верхом.
Наш путь снова пролегал вдоль аргонской стены и посмотреть было не на что. С одной стороны стена, с другой ряд домиков. Очень скоро мы достигли ворот. Шамуса помог спуститься и повел за собой за ворота. Стража даже не поинтересовалась, кто мы и с какими целями покидаем Аргон. Видимо, Шамуса был хорошо известен и ему не задавали никаких вопросов.
За воротами простиралась Драконья пустошь. Но вовсе не это вызвало мое изумление. Чуть в отдалении, держа коня под уздцы, стоял Корвейн.
Корвейн был не в форме боевого мага, а в светской одежде. И в позе, и во взгляде — ни капли напряжения, настороженности. Будто он не у стен мятежного Аргона. Шамуса, идущий впереди, вдруг подскочил и, издав полувопль — полурык, бросился на Корвейна. Я не сразу поняла, что это они так приветствуют друг друга. Сжали друг друга в объятиях, чуть поборолись, пытаясь опрокинуть наземь. Ну и кто тут дитя?
И лишь потом взгляд Корвейна остановился на мне. Я невольно сжалась. Наша с ним последняя встреча прошла не самым лучшим образом. Я обвинила мага в корысти, а он вот приехал за мной под стены Аргона. Он имел полное право не делать этого, прислать за мной кого-то другого… Мой виноватый взгляд красноречиво говорил о раскаянии, но Корвейн лишь скользнул глазами и снова повернулся к Шамусе. Они о чем-то заговорили на аргонском и я вот уверена, что речь, в том числе, шла и обо мне. Потому что в быстрой чужой речи проскользнуло имя магистра, а Шамуса несколько раз кивнул в мою сторону. Затем они распрощались и я осталась наедине с Корвейном. Я понимала, что нужно что-то сказать, но в голове мелькали какие-то пустые фразы или, напротив, слишком высокопарные.
— Ты все еще злишься на меня? — знаю, глупо звучит. Но умнее все равно ничего не придумалось. Корвейн смерил меня таким взглядом, что мне захотелось испариться. Конечно, злится…
— Мы потом поговорим, до наступления темноты хорошо бы проскочить Драконью пустошь. Верхом держаться умеешь?
