Тени толпились по углам. Фитиль в масляной плошке совсем прогорел. Подкрутить бы — но стены раскачивались, и в глазах двоилось.
Да не одна же — дюжина фигур! Безволосый череп, тонкая, как пергамент, кожа, бледные веки. Глаза у всех были закрыты, но все смотрели прямо на него — и двоились, троились, расплывались, как пустынные бесы.
Качнувшись, Квадим навалился на дверь грудью и вывалился в ночь.
Хвала всем богам: что Царства, что местным — тени его не преследовали.
После чада и духоты у него закружилась голова от свежего воздуха. Квадим долго брел, не разбирая дороги, а потом по стеночке опустился на еще теплую землю, привалился к ветхому забору.
Ветер с моря шевелил его одежду и волосы.
Гул голосов. В сотне-другой локтей кто-то нещадно терзал струны. Квадим поднял мутный взгляд и лишь теперь осознал, куда его занесло.
Старинная колоннада давала убежище разносчикам еды и проституткам. Из подворотни виднелся угол серого здания и широкие ступени из покосившихся плит. Ло́йрос, театр в Темном городе. Просторная улица едва вмещала всех, кто на ночь глядя искал увеселений.
Квадим вжался в тень у основания забора.
Не тут-то было. Сперва свет загородила фигурка женщины, а за нею появился громила с бычьей шеей.
— Вот. Это он! Все он!
Что это? Он ничего не делал! Впрочем, падальщик смутно помнил, как сюда добрел, и сколько уже сидит здесь. Неужели…
Пронзительный голос рассеял остатки пьяной дремы:
— Вонючий козел! Ты посмотри на себя. Весь в грязи, а пахнешь точно свинья в хлеву. И ты свалился прямо на клиента!
— Клиента, — невнятно пробормотал Квадим.
— Это он, он спугнул Зено́ба! — запричитала шлюха, и охранник вторил за ней:
— Давай, проваливай, мужик. Слышь, чего говорю?
— А это общий двор, — хрипло заспорил падальщик. — Сижу, где хочу…
На миг верзила повернулся, так что луна высветила его лицо. Глаза у него были холодными и безучастными, как у рыбы. Убьет и не моргнет. Квадим вздрогнул, а потом зашевелился.
— С каких это пор… — бубнил он, вставая.
— Проваливай! — теряя терпение, загудел громила, и падальщик счел за лучшее последовать совету.
Несмотря на поздний час, торговля была в самом разгаре. Квадим бесцельно бродил меж прилавками, не глядя по сторонам. Отовсюду его гонят!
Здесь горели дюжины фонарей, каждый под толстым зеленым стеклом. Лица в их свете казались мутными, мертвецкими — или, может, то бесовский морок не до конца развеялся. Падальщик сам не заметил, как угодил в густую толпу. Не меньше тридцати ротозеев сгрудились вокруг грубых столов и лавок из неструганного дерева.
