Я замерла между обоими мужьями, прислонившись к Джеймсу и ощущая, как Мартен нежным жестом поглаживает мои пальцы. Он прав, мой первый муж, — пришла пора оставить прошлое прошлому и встретить перемены неизбежные, но несущие новые радости, открытия, переворачивающие страницы книги нашей жизни.
Будущее. Наше, нашей семьи.
Новое место, новый дом, где мы будем счастливы не меньше, чем в Верейе, а, может, и больше. Где начнется наш маленький прайд, обещанный когда-то Мартеном, где мы сможем хранить покой и благополучие нашей семьи и наши клятвы.
Верить.
Найти.
Быть рядом всегда.
Так было, так есть и так будет.
* * *
Шестьдесят два года спустя
Его любовь, огонь его сердца угасал. Медленно, неотвратимо, с каждым вздохом жизнь покидала хрупкое, невесомое тело, лежащее на кровати, укрытое легким голубым одеялом. Густая смоль волос давно уже уступила серебру прожитых лет, морщины разрисовали причудливо некогда прелестное лицо, и в карих глазах поселилась неизбывная печаль, что родилась семь лет назад, в день, когда Джеймс ушел за грань.
Без него ей стало тяжелее, словно вместе с ним похоронили часть ее сердца, часть ее самой.
— Андрес… — голос Лайали тих и едва уловим даже звериным слухом. Мартен склонился к любимой, коснулся бережно, осторожно тонкой, будто полупрозрачной руки, лежащей поверх одеяла. — Есть ли вести от Андреса?
Андрес, единственный сын Лайали и его, Мартена, как и Даррен стал единственным сыном ее и Джеймса. Тяжелые роды, едва не стоившие жизни их драгоценной супруге. И тогда они оба — и Мартен, и Джеймс — приняли решение более не рисковать ни здоровьем, ни жизнью Лайали.
В конце концов, у каждого есть здоровый, крепкий сын от любимой женщины и стоит ли навлекать гнев богов, желая большого, следуя человеческой традиции рожать едва ли не ежегодно, пока супруга не умрет или не вступит в осеннюю пору?
Есть дом, построенный на плодородных землях мирного Феосского королевства.
Есть покровительство стаи оборотней-волков, чья община расположена в лесу по соседству.
Есть годы и десятилетия спокойной, счастливой жизни в любви и согласии.
И только Андрес, непокорный, упрямый сын, обернулся незаживающей раной на сердцах родителей, вечной болью и виной. Не отпраздновав еще и первой четверти жизни, он пожелал разыскать прайд отца и бабушки и уехал на север вопреки уговорам, мольбам и запрету. Лайали хранила в шкатулке письма старшего сына, приходившие в первые годы. Писала ответные, со слезами просила вернуться.
