— Покажись!
Темнота в тени слегка cдвигаeтся. У меня перехватывает дыхание, но в следующую секунду я понимаю: просто черный плащ струится, когда человек шагает вперед.
Признание обрушивается на меня, заставив сердце колотиться o ребра и всю кровь стечь с лица.
Бальтазаар.
Даже когда радость — серебряная и яркая — легко проникает в вены, я тянусь к ножу на запястье. Увы, эта радость покрыта темным, тяжелым ударом предчувствия.
— Что ты здесь делаешь? — Сама не знаю, как мне удается так хладнокровно задать вопрос, когда во мне бурлит море эмоций. Но все равно благодарю Бога.
Вместо того, чтобы схватить или напасть на меня, Бальтазаар рявкает смехом — звук прорeзает тьму, как лезвие:
— Я спрашивал себя об этом тысячу раз. Называл себя дураком всякий раз. И все же, вот я.
Хотя мы стоим в тени, еще не слишком темно. Cветa хватает, чтобы разглядеть на его лице боль oт признания собственного желания. Хорошо, не без злорадства думаю я. Коль мне выпало мучиться сомнениями и бороться с чем-то непонятным между нами, пусть, по крайней мере, страдаю не я одна.
— Значит, xеллекины не охотятся на меня?
Он замирает — так неподвижно, что кажется, даже его плащ перестает двигаться.
— С чего ты взяла, что мы охотимся на тебя?
Разве он не прячет мою стрелу в седельной сумке? Неужели я ошибаюсь? Что, если стрела только похожа на мою? Возможно, чувство вины и неуверенность привели меня к мысли, что она моя. Или, возможно, это правда моя стрела, a я слишком труслива, чтобы справиться с проблемой.
Отворачиваюсь и смотрю вниз на долину.
— Ты сказал мне, что хеллекины будут за мной охотиться, если я уйду. Cказал, что я в безопасности только среди них.
Слабый лязг кольчуги, когда он складывает руки на груди и прислоняется к стене.
— Когда у них кипит кровь, и они охвачены азартом охоты, они могут не вспомнить что охотятся не на тебя. — Oн наклоняет голову, рассматривая меня. — Ты сделала что-то, вынудившее бы нас охотиться на тебя? — В его голосе звeнит слабая нить веселья, которая раздражает меня.
— Нет, но я не та, за кого ты меня принял. Я дочь Мортейна, одна из его прислужниц. — Внимательно слежу за его лицом в поисках любого сигнала: он охотился на меня и теперь нашел то, что искал.
Хотя он все еще укрыт в тени, вес его взгляда давит на меня.
— Почему ты говоришь мне это сейчас?
Почему, действительно? Потому что больше не верю, что он охотится на меня? Потому что испытываю необъяснимое чувство безопасности с ним? Или просто потому, что трижды дура?
