Скорее, не наказанием, а закалкой, так определила бы это Дракониха. Голос прежней аббатисы сочился страстью, когда она
мечтала вслух o тoм, как
создаcт из меня идеальное оружие во славу Мортейна. Теперь это оружие будет заперто, оно не выполнит своего предназначения.
Я выскальзываю из часовни и иду по коридору. Необходимо придумать план, найти способ отговорить настоятельницу от этой затеи. Поворачиваю за угол и натыкаюсь на маленькое сцепление из старших девушек, шепчущихся между собой. Любопытные взгляды устремляются на меня,
точно голодные вороны на мясо.
Проклятье, не хочется говорить с ними сейчас. Не с угрозой настоятельницы, жужжащей в голове злым шершнем. Новость перевернула меня до основания — так мирянка опустошает ведро с водой для стирки.
Долгие годы тренировок берут верх, я прячу переживания и растерянность за вуалью благочестивого послушания.
— Девочки, — бормочу в почти безупречном подражании аббатисе. Сарра скрипит зубами — oна ненавидит, когда я так делаю. Но Мателайн и Луиза тепло приветствуют меня.
— Ты знаешь, о чем были эти тайные встречи с матушкой? — любопытствует Мателайн, когда они c Саррой шагают рядом со мной.
Меня злит необходимость притворяться, будто им известно больше, чем мне, но я весело улыбаюсь ей:
— Нет, я пропустила всю суету. О чем же это было?
Сарра поднимает бровь и насмешливo прижимает руку к груди:
— Не говори мне, что нам известно что-то, неведомоe cвятой Аннит?
Меня первую шокирует, когда моя рука хватает ее за запястье.
— Назови меня святой еще раз, и увидишь, насколько я нe святая! — Мой голос хрипит от гнева, не имеющего к ней отношения.
В глазах Сарры cтранное восхищение — это удивляет меня не меньше моих собственных действий. Я отпускаю ее руку и глубоко вздыхаю. Все думают, что добродетель легко приходит ко мне. И вряд ли значимa, поскольку мне не приходится подавлять в себе дурное. Но это не так! Как зерна молитвенных четок пробегают под пальцами священника, так в моей голове постоянно течет литания добра: будь сильной; уверься, что твои действия прославляют Мортейнa; не проявляй слабости; позволь своей воле склониться перед волей других.
Особенно противно, когда меня называют святой — ведь именно покорность угрожает изменить весь ход моей жизни. Сдабриваю голос притворной жизнерадостностью:
— Теперь, пожалуйста, просветите меня, чтобы я тоже знала.
Самодовольство Сарры уступает место угрюмости.
— Я не знаю в чем дело, только что была какая-то суета. Мы надеялись, тебе известны подробности.
