Наконец спокойный, немного торжественный голос из репродуктора объявил: «Самолет, вылетающий рейсом Москва — Новосибирск, подан к воздушному перрону».
Потом следовали (сохранившиеся до сих пор) перекличка пассажиров и «выход в сопровождении».
Захлопнулась дверь. Кабина сразу наполнилась острым запахом бензина. Назойливо запела какая-то визгливая машинка, а затем нестерпимый гул заставил пассажиров заняться ушами. Торопясь, они затыкали в них вату или мастику, переданную им работником с санитарной сумкой.
Когда же самолет оторвался от земли, никто не мог скрыть восторга. Тарасов запел, а обернувшись к соседям, заметил, что поет не один.
По расписанию полет должен был продолжаться всего девятнадцать часов с обязательной ночевкой в пути и многочисленными посадками.
Ночевали в Свердловске. Утром их небольшой самолет, с металлическими скамейками вдоль бортов пассажирской кабины, довольно быстро набрал высоту. Свердловск, а затем и отроги Урала, сверху казавшиеся пологими холмами, скрылись из виду.
Через час-полтора посадка на маленьком, плохо оборудованном аэродроме. Дальше их не хотели пускать.
Ожидалось затмение солнца, боялись, что оно повлияет на атмосферные условия.
Начальник аэродрома смилостивился только после долгих уговоров. Решающим оказалось то, что экипажу очень хотелось до вечера попасть в Новосибирск.
…После нескольких минут прямого полета летчик неожиданно круто развернул машину и повел ее в обратном направлении. Потом новый вираж… Пассажиры прилипли к окнам. Сквозь мутные, желтоватые, исцарапанные стекла можно было смотреть на солнце без защитных очков. Оранжевато-золотистый круг казался необычайно большим. Снизу его закрывала тень. Даже простым глазом было заметно, как тень передвигается по солнечному диску. Прошло не более трех-четырех минут, и небо снова стало обычным. Вероятно, самолет под большим углом пересекал коридор полного затмения, поэтому лунная тень быстро покинула солнце.
Дальше все было без приключений. Как и следовало ожидать, самолет благополучно прибыл в Новосибирск.
На одной из остановок вагон оказался напротив кубовой, и дорожник побежал за кипятком.
Получилось само собой, что, как только поезд снова тронулся, каждый из находившихся в купе начал выкладывать на столик свои запасы для общего ужина.
— Едешь один, а чайник-то у тебя семейный, — заметила старушка.
— Один я никогда не бываю. В дороге — попутчики, а у костра в степи или в горах — там соратники. Главное, люблю чайку попить, хоть с сахаром, хоть с разговором.
