– А теперь давайте поговорим об этом, – елейным тоном американского психотерапевта предложила сыновьям Марина. – Вот это – конфеты с розовой помадкой, а вот эти – с орешками. А это – вафли с карамелью…
– И все это мне можно есть? – замирающим голосом спросил Дима.
– Почему только тебе? Всем можно! Вот видишь, я уже ем, – Марина с хрустом откусила вафлю.
– А по скольку на каждого? – деловито поинтересовался Боря.
– Да ни по скольку. Ешь столько, сколько захочешь. Обжираловка имени Франкла. И давайте еще поговорим…
Диму стошнило три раза. Но – вот удивительно! – аллергии почти не было. Почесался чуть-чуть в самом начале, и все. Эндорфины – гормоны нежданной радости – ее заблокировали? Борю, как более старшего и умного, стошнило всего один раз.
Еще несколько дней мать и тетка бегали за мальчиками и предлагали поговорить о сладостях во всех их ипостасях. Мальчики уворачивались. На столе стояла ваза с конфетами.
Через две недели о проблеме забыли. Ура Виктору Франклу.
Пришла мама с ребенком-аутистом девяти лет. Диагноз виден: в незнакомом месте мальчик откровенно нервничает, сидя на стуле раскачивается, в глаза не смотрит, эхолалии в полный рост.
– Как тебя зовут?
– Как тебя зовут.
– Хочешь игрушку?
– Хочешь игрушку.
Ни в какой осмысленный вербальный или даже невербальный контакт не вступает.
Из интересного – имя ребенка: Апрель.
– Простите, – говорю я маме, – но я с аутизмом не работаю, это отдельная область, а я просто не умею, не знаю методик… Вы можете обратиться в…
– Да, да, я знаю, что не работаете, – быстро говорит мама. – Я про другое спросить.
– Окей, спрашивайте. Если смогу – отвечу.
Дальше – долгая и какая-то совершенно бессмысленная, на мой взгляд, беседа. Я так и не поняла, что, собственно, она хотела у меня спросить. Может быть, она просто устала от бескоммуникационного сына и ей надо было выговориться?
Растит Апреля одна. Чуть-чуть помогают ее родители, но они аутиста побаиваются, не понимают, как с ним обращаться (у него бывает нечто вроде припадков, когда он мечется и кричит), и однозначно предпочитают двух нормальных младших внуков от сестры пришедшей ко мне женщины. Муж ушел, когда стал ясен диагноз и прогноз у ребенка, но и до этого жили не так чтоб в любви и понимании: ни жене, ни сыну он особенного внимания не уделял, и моральной поддержки она от него никакой не видела. Впрочем, он работает, и какие-то деньги на воспитание ребенка дает, и видится с ним регулярно, но вот если на какие-то занятия его сводить или на общий праздник съездить, где родители с такими детьми собираются, – отказывается наотрез.
