Лицо Даг Зиарета не изменилось; на нем было выражение восторженного, почти экстатического отрешения. Он указал на алтарь. Джерард вытянулся на нем.
Со своего места он мог видеть узоры извивающейся мозаики на низком потолке, мерцающие в тусклом свете. Дым благовоний все поднимался и поднимался…
Даг Зиарет обнажил грудь Джерарда. На желтоватой коже был виден алый узор – клеймо в форме полумесяца, – который он носил со времени своего первого визита в Персию, когда был навечно отмечен как слуга Аримана.
Нож в руке Даг Зиарета выдавил несколько капель крови из малинового знака.
Перс потянулась за чашей. Он поднес ее к губам Джерарда.
– Пей!
Жидкость была острой и пьянящей. Пары начали проникать в мозг Джерарда. Он откинулся на спину, когда перс начал тихо напевать, и уставился на мозаику на потолке.
Дымы благовоний стали гуще. За исключением голоса Даг Зиарета, здесь было очень тихо. Странный холод начал пронизывать воздух.
Храм стал казаться темнее.
И мозаика начала двигаться… двигаться… колебаться и ползти во мраке, принимая неземные очертания перед одурманенным взором Джерарда. Тень медленно становилась все более отчетливой…
Тень великой птицы, парящей…
3
Сознание медленно возвращалось к Джерарду. Какое-то время он лежал неподвижно, отчаянно пытаясь побороть мучительную боль, от которой его тошнило. Чередующиеся волны тепла и холода, казалось, проникали в его мозг в бесконечной монотонности боли. Как долго он лежал таким образом, он не знал; наконец теплая сладковатая жидкость потекла по его горлу, и агония утихла.
Но прошло почти полчаса, прежде чем он собрал достаточно сил, чтобы открыть глаза и сесть. Свет в подземном храме почти погас, подумал он, а трехногие жаровни виделись лишь тенями во мраке. И не было никаких признаков Даг Зиарета.
Джерард медленно встал, все мышцы и суставы болели. Словно притянутый магнитом, его взгляд устремился к алтарю, возникшему перед ним.
Там лежал человек – иссохший, сморщенный старик с закрытыми глазами, его одежда была распахнута, чтобы обнажить пылающий алый знак на желтоватой коже груди.
Симеон Джерард смотрел на самого себя!
На краткий миг ошеломляющая значимость этой вещи отняла у него все эмоции. Он стоял в полной тишине, глядя на сморщенную фигуру на алтаре.
Он выиграл! Колдовство перса не подвело. Разум и душа Симеона Джерарда теперь жили в сильном, юном теле Стивена.
Он обманул – смерть!
Джерард радостно засмеялся. Он вытянул мускулистые руки и осмотрел их; он провел дрожащими пальцами по лицу, с которого исчезли все морщины. Он дотронулся до гладких, блестящих волос – совсем не похожих на те скудные, ломкие волоски, что были у него до этого.
