Прохладная. Полуденная. Пустыня. Нарочно не придумаешь.
В эпицентре на коленях стояла Тора. А вокруг — лишь искореженные иссохшие мумии, застывшие в измученных позах. Влага продолжала испаряться, песок трещал, воздух от жара шел волнами, клубился паром, наливался едва различимым лиловым светом. В такие мгновения действительно верилось, что энергия Самсавеила течет во всем. Потому что абсолютно все подчинялось ярости Торы, испарялось в ее боли и ненависти.
Райга лежал, упиваясь теплым воздухом пустыни, будто морским бризом, и ждал, когда все закончится.
Но оно не заканчивалось.
И даже не собиралось.
Влага испарялась, хотя, казалось, испаряться уже было нечему. Пар поднимался от песка, раскаленный воздух плыл перед глазами.
Щурясь, Райга разглядывал Тору. Цепкий взгляд медика подмечал начавшиеся судороги, лиловые слезы, сочащиеся по щекам и тут же высыхающие, львиный хвост, ломанными движениями скользящий по песку. Даже если бы Тора захотела остановиться, она бы не смогла. А она наверняка хотела. Такими темпами ее саму иссушит, когда больше нечему будет испаряться в округе.
— Дело дрянь, — Райга сложил лапы, расстегнул ремешки наручей, снял обмотки предплечий. Стянул верх формы и, нашарив на бедре бурдюк, вылил его содержимое на ткань до последней капли. Подвязал наручи к поясу и, поднявшись, оглядел парилку, устроенную Торой.
— Твою-то налево, ушастая, ну почему с тобой всегда столько проблем? — простонал он и, прижав мокрую рубашку в носу, шагнул за границу. Единственной его надеждой было, что и в таком состоянии она сможет отличить своего от чужих, и не иссушит, как скорпионов.
Он простоял некоторое время, готовый чуть что рвануть назад, но все обошлось. Раскаленный воздух обжигал тело, но вполне терпимо. Что плохо — рубашка сохла слишком быстро. Выругавшись в ткань, Райга побежал к Торе.
Рубашка высохла в десяти метрах до нее, пришлось бросить. Сухой воздух тут же обдал легкие жаром, не давая нормально дышать.
— Тора, хватит. Умница, ушастая, спасибо, — прохрипел Райга, подходя к сестре. Но она его не слышала.
Лились лиловые слезы и тут же высыхали, не успев закапать на одежду. Закатившиеся глаза все так же дрожали, а плечи трясло от болезненных конвульсий.
И во всем иссушенном поле песка полными влаги оставались только трое кошек. Высохли изнутри даже скорпионы, погибшие в бою до того, как пятая шисаи сошла с ума.
— Тора, прекращай. Всех убила, всех! — Райга потряс ее за плечо, но ничего не изменилось. Насилу оторвал окровавленные пальцы от головы Тайгона. — Тора! — крикнул во всю мощь легких и закашлялся. Слишком сухой воздух.
