— Ты же не хочешь сказать, что предпочел бы высыпать мою бедную подругу на какую-нибудь клумбу, головастик? — не отставал чародей. В голосе его послышались незнакомые нотки, и Мартис, несмотря на жару, почувствовал, как по позвоночнику пробежал холодок. Суахим-«Обнимающий Ветер», в отличие от капитана Брэла и Оглобли, был пока еще в полной мере жив, но общество его было лишь немногим приятней общества его немертвой команды.
Чародей опирался на тяжелую трость темного дерева с рукоятью в форме рыбьей головы, и Мартис мог только гадать — издавна ли был он хром, или же хромота была еще одним следствием убивавшей его болезни. Несмотря на жару, парусиновые брюки чародея были заправлены в сапоги, куртка застегнута до ворота и шея, кроме того, обмотана платком, а кисти обтянуты перчатками. Из-под глухой маски из прессованной рыбьей кожи с вытравленным на ней ухмыляющимся лицом виднелись лишь черные с проседью пряди волос. «Бич некромантов» — так этот недуг называли кратко, а по-ученому — исходом клятвы или как-то вроде того. При инициации некромастера покрывали тело письменами древней клятвы Порога, отдавая немертвым за службу частицу своей жизни, но, если мастер-чародей не соблюдал осторожность или проявлял чрезмерную щедрость, то Клятва поглощала его жизнь. Или не клятва, а немертвые, или не поглощала, а просто вот так вот выходило… Или не так, а эдак, но, в конечном счете, чародей умирал, истлевая заживо — как брошенная на лавке книга под дождем и солнцем — но сохраняя до последних дней власть над немертвыми и физическую силу; или что-то одно из этого? Теперь разузнать точнее было не у кого, а когда еще была возможность, Мартис — на что теперь досадовал — мало интересовался подобным. Но в чем у него никаких сомнений не было, так это в том, что Суахим, если пожелает, расправится с ним безо всякого труда: на это нехитрое злодеяние остатков его могущества наверняка хватит.
— Что вы, какая клумба, как можно! Я никогда и не думал ни о чем подобном, — с видом оскорбленного достоинства заявил Мартис.
— Не верю! — Чародей грохнул тростью о палубу.
— Почему? — сдавленно пискнул Мартис, живо представляя себя болтающимся на рее. — Я бы никогда…
— Потому что знаю Алгу!
У Мартиса отлегло от сердца: то, что он сперва принял за угрозу, оказалось сдержанным смешком. Мастер Суахим изволил шутить, и веселье скрежетало в обезображенном болезнью голосе.
— Отчасти жаль, что ты не последовал этому неразумному порыву, головастик. — Чародей повернулся к нему. — Любопытно, что выросло бы с таким удобрением? Сходу на ум, кроме пустырной колючки, приходит лишь каюбала ядовитая…
