— Так это вы… Стоило сразу догадаться, — со вздохом сказал Ханбей. — Не думал когда-нибудь увидеть бога, стоящего в карауле.
Из-за отсутствия материнских наущений или по причине особых обстоятельств знакомства, но перед богом-бродягой он совсем не испытывал страха, как и не чувствовал к нему особого почтения.
— Выглядишь получше, чем вчера, — бросив на него короткий взгляд, сказал Нарбак Набарин.
— Не вашими стараниями. Что плохого случилось бы, если б вы хотя бы подали мне воды?
— Ну, мне пришлось бы нагнуться. — Бог ухмыльнулся.
— Не верю: вы добрый бог.
— Добро и зло, боги и демоны — ты не умеешь отличать одно от другого, человек. Так не говори мне, кто я и что! — В блеклых глазах Набарина полыхнуло пламя.
Ханбей сделал вид, что не заметил его вспышки: этот гнев — он чувствовал — был притворным.
— Ваша сестра сказала, у каждого поступка своя цена. В детстве я видел несколько старых гравюр, где вы с госпожой Иной и вашим отцом, Реханом-Радетелем, изображены втроём, — сказал Ханбей. — У вас на них другое лицо, но две руки. Не расскажете — за что вы заплатили?
Ханбей мало надеялся на ответ, но бог вдруг ухмыльнулся развязно и недобро и спросил:
— Ты знаешь, что за вещицу моя сестра забрала у Солка Вархена?
— Рукописную колдовскую книгу лорда Шоума… Кажется, это называется «гримуар».
— Верно: гримуар. А первые страницы в нём когда-то написал я. — Набарин поднял правую руку и под ошеломлённым взглядом Ханбея сжал деревянные пальцы в кулак.
— Вы… Но зачем?!
— Законы, правила, традиции, — проговорил Набарин, как сплюнул: фальшивая ухмылка пропала с его лица. — Им нет числа. Они связывают нас по рукам и ногам. Не одному тебе это не нравится, Ханбей Шимек. Мне тоже. Многим из нас.
— Но лорд Шоум не… — Ханбей осёкся. Внутри похолодело от внезапной догадки. — Ваш отец, Рехам-Радетель, на его стороне?!
— Человек, носивший имя лорда Айзы Шоума, умер девять лет назад, и мало кто заметил его смерть, — сказал Набарин. — Нынешний лорд Шоум, наместник Лысых Равнин — и есть тот, кого люди называют Радетелем. Самый почитаемый бог этих земель. Роббар Рехам, мой отец.
— Вот как, — выдохнул Хабней.
— Ты хотел такой правды? Другой у меня для тебя нет. — Набарин взглянул на него едва ли не с жалостью. — Радетель — истинно Добрый бог: он верит, что действует для общего блага. Что мир, где мы будем вольны творить чудеса по собственному усмотрению, окажется лучше того, что есть сейчас; что победа оправдает любые преступления и жертвы. Сегодня ничего не закончилось: война только начинается, стражник, и она будет долгой. Если не завершится нашим скорым поражением.
