— Она ещё жива? — прошептал он онемевшими губами.
— Да.
Над эшафотом с протяжными криками носились неизвестные Ханбею серые птицы..
— Но, госпожа… Госпожа Ина, всё это… почему? — прошептал он. — Почему вы пришли только сейчас?! Вы бы могли ещё тогда, у ручья… да когда угодно!
— Не могли они: представь себе, у этих чудаков свои законы, — пробурчал герцог Эслем.
— Рудольф прав: мы не так могущественны, как людям нравится думать, Хан, — с грустью сказала Ирса Ина. — Почему, ты думаешь, нас прозвали «добрыми богами» — за добрые дела?
Ханбей растеряно моргнул: именно так он всегда и думал. Так его учила мать.
— Мы не можем применять силу, когда вздумается, и творить чудеса только потому, что нам того хочется, — сказала Ина. — Только вы сами способны вложить нам в руки такую власть. Ваше стремление помочь кому-то другому даёт нам возможность вмешаться в естественный ход вещей, незначительно: одного подтолкнуть вперёд, другого — удержать на краю… Но не больше. Если бы Солк Вархен выбрал бросить тебя в Севжеме, вы бы погибли оба. Вы бы погибли ещё раньше, если бы тот симпатичный юноша, твой командир, не пожалел раненого и не свернул к ручью. Не я, но он, его последний приказ дал шанс вам — и всему королевству.
Ханбей понял, что она говорит о лейтенанте Боуле.
— Каждый поступок имеет последствия, каждый имеет свою цену. — В тихом голосе Ины шелестели листья и птичьи крылья. — Мы избегаем вмешиваться в течение жизни напрямую: таков порядок. Таково природное равновесие. Цена за его нарушение велика, и для вас она больше, чем для нас.
— И всё же это возможно. Вы боги, вы способны на чудеса, — упрямо сказал Ханбей. — Лейтенант Боул мёртв, но этот хитрец пока дышит: скажи, можно ли ещё ему помочь? — Он посмотрел на Вархена, над которым беспомощно суетились два гвардейца с лекарскими сумками. — Если ничего не сделать, он умрёт в ближайшие часы. Назови цену: я готов платить.
Богиня покачала головой.
— Эта просьба уже услышана из других уст. И цена уже уплачена. Но смерть подобралась к нему близко: сбудется ваше желание или нет — будет понятно к ночи… Многое прояснится к ночи. — Она нахмурилась, словно подумав о чём-то своём. — До той поры лучше займись своим делом, Ханбей Шимек. Если Филин одолеет вас, всё будет напрасно.
Она исчезла; просто исчезла, как будто её и не было.
Ханбей взглянул на герцога Эслема: человек-медведь совсем не выглядел обескураженным. Похоже, он прекрасно знал, кто разъезжает от него по правую руку.
