Прошло время: состарился и умер в изгнании мятежный граф Лусар, умер Эслем-старший, а престарелый король Рошбан II хоть и сидел ещё на троне, но правили за него советники, а на торжественных приёмах отдувался сперва — старший сын, принц Борен, а после гибели последнего на охоте — принц Кербен. Севжем так и остался памятником подлости и предательству; говорили, что в лесу до сих пор по земле разбросаны кости. Костей Ханбей не видел, но в сумерках искривлённые силуэты деревьев напоминали ему людей — страдающих, истерзанных, замученных. Всё время казалось, что в спину кто-то смотрит; порой приходилось напрягать все силы, чтобы не обернуться. Тогда Ханбей украдкой начинал шептать молитвы, с детства засевшие в голове. Он не верил, что Добрым богам много дела до людей; но в этом угрюмом, искорёженном колдовством месте и они будто делались осязаемей, ближе.
Первый день пути прошёл относительно благополучно; дальше стало тяжелее. Лес по-прежнему раздражал и пугал Ханбея, но намного хуже было то, что плечо никак не заживало. От не слишком умело проделанной Вархеном операции — или, как подозревал Ханбей, от миазмов этого дурного места — рана загноилась.
На третий день из-за боли в руке взбираться по скалам сделалось едва возможно. Вскоре его начало лихорадить. Он не жаловался; но к полудню Вархен сам обо всём догадался по его неловким движениям и заставил закатать рукав.
— Дурень, — зло бросил он, едва взглянув на рану. — Мать твою, ну что ты за дурень! Почему ты сразу не сказал?
— А что бы это изменило? — равнодушно спросил Ханбей, усаживаясь на землю. Он знал, что день или два ещё сможет идти, но не питал иллюзий по поводу будущего: жители трущоб Шевлуга обычно не имели средств на лечение, так что он много раз видел смерти от раневой лихорадки. Лучшее, на что он мог надеяться — это попытаться дотянуть до города, где какой-нибудь милосердный коновал по доброте душевной мог бы спасти ему жизнь, отняв руку. Но это была бы для него лишь недолгая и ненужная отсрочка: умерших голодной смертью калек-попрошаек он тоже видел достаточно.
Вархен промолчал. Нешуточная борьба отразилась на его лице.
— Ладно. Поднимайся и пошли, — наконец, сказал он.
— Куда?
— Назад. Придётся из-за твоей дурости делать крюк.
— Почему бы тебе просто не столкнуть меня с обрыва прямо здесь?
— Боги свидетели, мне очень хочется это сделать! — гаркнул Вархен. Ханбей с тупым удивлением подумал, что впервые видит, как тот злится. — Пошли. Ещё не хватало тебя тащить.
