— Если так, посмотрим, как оно у тебя получится! — Он ухмыльнулся и отправил в рот последний кусок мяса. — А пока скажи мне, Хан. Вот ты стражник. Защищаешь хороших людей от плохих людей. Но кто решает, кто хороший, а кто плохой: ты? Герцог Эслем и Крон-лорд Шоум? Его Величество Рошбан II? Добрые боги? Законы устанавливают правители. Но что, если правители — плохие люди, а их законы — плохие законы?
— Странные вопросы из уст вора, который на любые законы плевал, — процедил сквозь зубы Ханбей.
— На Лысых Равнинах неурожай и бедняки мрут от голода: крон-лорд Шоум грабит их своими указами. А я ограбил самого крон-лорда Шоума. Мы оба, он и я, воры. Плохие парни. Но, предположим…только предположим: что, если награбленное я потрачу на то, чтобы накормить тех бедняков, которых ограбил лорд? Стану я снова хорошим человеком?
— М-м, — протянул Ханбей. Ясного ответа тут не было.
— А если — предположим! — чтобы устроить всё это, мне пришлось бы убить пару-тройку добропорядочных, вот как ты, стражников, и даже нескольких случайных людей? — продолжал Вархен. — Стало бы для их семей утешением то, что иначе бы погибло намного больше невинных людей? И кто бы тогда получился я?
Хабней сплюнул.
— Ты мерзавец, Вархен. Болтун и вор. В какую обёртку тебя не заворачивай — это не изменится.
— Твой язык острее твоего ума, — сказал Вархен насмешливо. — Есть поступки, а есть намерения; и есть результат… Неверно говорить об одном без другого. Но люди вроде тебя всегда предпочитают судить поверхностно, по одним лишь поступкам. Да ещё кичатся этим, оставляя намерения Добрым богам, в которых ни на грош не верят, и королевским судьям, в чью порядочность веры у них не больше. Может, когда-то из тебя и выйдет толк, но сейчас ты невежда, слепец и дурак, Ханбей Шимек.
Ханбей схватился было за палаш, но, не успев встать, уселся обратно на землю. Ему вдруг отчего-то полегчало.
— Да, возможно, я невежда и дурак. — Он взглянул Вархену в глаза. — Зато я ничего не крал и ничьей жизни не отнимал напрасно.
— Ну так и спи себе тогда сном младенца, вместо того, чтоб ночи напролёт меня взглядом жечь! — Вархен усмехнулся с неожиданным добродушием. — А то, право слово, надоел.
Странный разговор помог или накопилась усталость, но это была первая ночь со дня их побега, в которую Ханбей спал крепко и без сновидений. Кровавая расправа у ручья и последующие события отняли у него товарищей и дом, выбили землю из-под ног. Однако он преисполнился решимости впредь научиться опираться на самого себя — и в тот же миг вновь обрёл равновесие.
