Гриффитс и Холлис пробыли у леди Дэлилай, как и предполагали, около четырех часов. Они испили чаю с клюквенным пирогом и поговорили обо всем, но только не о главном. Вернее, говорил один Холлис. Он изливал такой словесный понос, остановить который просто не представлялось возможным. Мэри уже устала его слушать и украдкой заглядывала в книгу, Гриффитс тупо смотрел в окно и пытался осмыслить, права ли Эмили, что между Мэри и Оскаром есть любовная связь. Получалось, что либо они очень умело маскируются, либо между ними действительно ничего нет. Успокоившись, Гриффитс погрузился в свои собственные размышления. Под конец, когда Холлис изволил, наконец, обмолвиться о цели их визита, Мэри заявила, что ни в какие морские круизы ехать не собирается, а к продаже Посланника Небес относится индифферентно – хотите, мол, продавайте, хотите нет, мне безразлично.
Уже смеркалось, когда друзья катили на двуколке вниз по горной дороге. Закат выглядел очень неприветливо: багрово-красное солнце опускалось в фиолетовые с оранжевым отливом облака, повеял сырой прохладный ветер. Судя по всему, погода портилась. На развилке Гриффитс повернул налево – лорд Холлис уговорил приятеля подвезти его к своему замку, все равно крюк получался небольшой, а идти от развилки полторы мили пешком Оскару не хотелось. Значительную часть пути они проехали молча, видимо Холлис израсходовал весь арсенал своих слов у Мэри.
– Ты дурак, Гриффитс! – прорезался, наконец, его голос, когда из-за леса показались силуэты строений Принстауна, возле которого стоял замок Холлиса. – Вот уж поистине amantes – amentes>13. С чего ты взял, что она боится тебя? Она тебя презирает. Ты ей противен, Гриффитс! Ты меняешься прямо на глазах. Я поражаюсь, откуда в тебе, таком гордом и сильном человеке, берется столько раболепия, когда ты начинаешь разговаривать с этой девицей. Я потому и не давал тебе вставить ни слова, потому что ты непременно начнешь молоть какую-нибудь чушь, пресмыкаться и портить к себе отношение. Будь с этой дамой построже и поразвязней, и ты увидишь – все переменится, она посмотрит на тебя совершенно другими глазами! Audacia pro muro habetur – смелость берет города! А нахальство и наглость – покоряют сердца красоток.
– Да, ты прав, Оскар. Действительно, когда я нахожусь рядом с ней, со мной что-то происходит. Я теряю уверенность в себе, словно я – нашкодивший школьник. И ничего не могу с собой поделать, Хол. Ничего!
