Уточнив детали встречи, прощаемся с Каверой. У околицы стоит девушка. Ее простое русское лицо с крапинками веснушек еще сохранило следы летнего загара. Густые каштановые пряди волос крупными кольцами упрямо спускаются на лоб из-под накинутого платка. В глазах растерянность.
- Как в Лесное покороче пройти? - спрашиваю ее, перепроверяя данные Каверы.
- В Лесное? - радостно повторяет она. - Можно мне с вами, товарищи? Я в Брусну иду, к тетке своей. Это по пути, прямо за Лесным. Одной боязно в лесу. Можно?
Вместе с девушкой мы трогаемся в путь. Я все еще хромаю: рана, хотя и затянулась, но болит.
Через несколько часов я сижу с Пашковичем за обочиной дороги Горожанка-Середина-Буда под ветвистым кленом на толстом ковре опавшей листвы.
Смутно на сердце. Еще вчера я никак не мог бы предположить, что сегодняшний день принесет нам еще большую неясность. Кто знает, какие новости сообщит завтра Кавера? Опять вынужденное ожидание, потеря времени, каждый час которого дорог...
Пашкович мрачен. Пытаюсь убедить его, что наобум идти глупо - надо хотя бы знать, где сейчас линия фронта. Он молчит.
- А наших нет, - тревожно замечает Рева. - Черт ее знает, может, эта самая Кутырко сродни бисову бродяге и не к тете повела хлопцев, а к дяде?..
Меня тоже волнует эта задержка. Около полудня я отправил Чапова, Ларионова и Абдурахманова с Таней Кутырко - с девушкой, которая шла с нами из Подлесного, - к ее тетке, Еве Павлюк. По словам Тани, живет Павлюк в маленьком хуторке Брусна. Там всего лишь пять-шесть домов. Теткина хата стоит на отшибе, в лесу.
Таня подробно рассказала нам про тетю. Павлюк родилась здесь, в Брусне. Потом вышла замуж за инженера и поселилась в Житомире. Когда началась война, мужа взяли в армию и тетя приехала сюда. Пришли фашисты. Где-то на дороге была убита мать Евы - Танина бабушка, и теперь тетка одиноко живет в своей маленькой хате. Правда, не так давно поселился у нее старый друг ее мужа, но теперь и он ушел...
Еще и еще раз перебираю в памяти наш разговор с девушкой... Нет, она не может предать: с такой молодой, наивной непосредственностью рассказывала она о себе.
Жила она в Середине-Буде с матерью и братом Иваном. Брат старше ее на два года. Поступил в Тимирязевскую академию. Она кончила весной сельскохозяйственный техникум. Собиралась ехать в Москву держать экзамены и учиться вместе с ним. А тут война - и все прахом пошло.
Брата взяли в армию. Он прислал письмо из Москвы, три письма с фронта - и все. Не знала, что думать: ранен, в плену, убит?.. Пришли фашисты. Говорили - Красная Армия разбита, Москва взята. Голова кругом шла. Спасибо, соседка в Бошаровский заходила - поселок такой в лесу стоит. Там листовку читала - нашу сводку, принятую по радио. Одно запомнила соседка: Москва наша. А другие города перезабыла и только твердила, что показал ей листовку какой-то чудной парень с бельмом на глазу... Вот так и жила. Хотелось что-то делать, бороться, но что делать - не знала, да и страшно было. Часто приходила к тетке в Брусну. Та ее уговаривала: «Ты только начни - дело покажет». Но так ничего и не начала... Вдруг вчера пришла записка от брата, короткая, наспех написанная: ранен, попал в плен, его вывели из плена, он лежит в Подлесном, просит прийти. Бежала, ног под собой не чуяла. Даже первый раз за все время громко засмеялась в лесу. А в селе пожарище, весь этот ужас, и никто не видел Вани...
