Очевидно, почувствовав, как неуместна его ирония, Рева мягко сказал:
- Ну пошли, комиссар, к хлопцам.
Павел Федорович Рева присоединился к нашему батальону несколько дней назад, вскоре после того, как наши оставили Киев. Обрадовался:
- Вот и добре. С вами доберусь до своей части, товарищ комиссар. Не журитесь: пассажир я не тяжелый - транзитный, с пересадкой.
О себе капитан докладывал отрывисто и кратко, словно анкету заполнял:
- Родился в Донбассе, в Сталино. Учился в Харькове. Работал на Днепропетровщине, в Широковской МТС инженером-механиком. Воевал на Киевщине... - Тут Рева замолчал, смущенно улыбнулся и добавил: - Це, товарищ комиссар, дуже громко сказано - воевал. Якой из меня вояка...
В армию его призвали два месяца назад и поручили руководить автомобильной ротой. Он так и сказал: «руководить». Очевидно, понятие «командир» никак не соответствовало его представлению о самом себе.
Вначале все шло благополучно. Рева вывел свою колонну из Киева, без потерь переправился на левый берег Днепра. Но в Борисполе обнаружил, что нет машины с запасными частями. Никому не докладывая, очертя голову ринулся обратно. В Киев не пробился, отстал от своей дивизии и, тщетно проискав ее сутки, пристал к нам.
Был Рева человеком сугубо штатским - шинель висела на нем мешком, вечно нараспашку, пилотка держалась на макушке. Жил надеждой, что если не сегодня, то уж во всяком случае завтра он с нашим батальоном непременно пробьется через линию фронта и найдет свою дивизию...
- Товарищ комиссар, увидишь комбата, напомни ему, чтобы приказом зачислил меня в батальон. Пусть хоть временно. А то в беспризорных хожу. Це не гоже...
Проверив караулы, ложусь под сосной. Просыпаюсь оттого, что по спине ползут холодные струйки дождя.
Только что перевалило за полдень, а в лесу тихо и сумрачно. По небу бегут серые рваные тучи. С ветвей падают тяжелые капли, глухо ударяются о плащ-палатку и мелкой водяной пылью покрывают лицо. Ну прямо как в родном Ижевске в глухую осеннюю пору. За десять лет моей жизни на Украине впервые здесь такая ранняя осень.
Просыпается Рева и начинает возиться с сырыми ветками. Рядом шевелится плащ-палатка. Из-под нее высовывается помятое лицо сержанта Ларионова. Он неторопливо оглядывается вокруг и снова завертывается в плащ-палатку.
Рева нагибается над кучкой наломанных веток. Тонкой струйкой вьется серый дымок. Уже язычки пламени бегут по подсохшим ветвям. Огонь разгорается все ярче, и вокруг разносится запах горящей влажной хвои.
