— Я не понимаю… Господин Като был другом господина Исиды! Как он мог так с ним поступить?
Нагамаса рассмеялся:
— А Фукухара Нагатака — его зять. Разве тебя удивляет, что Мицунари поддержал именно его? Впрочем, тот даже фундоси[4] не завяжет без позволения Исиды Мицунари. И я абсолютно уверен, что написанный им доклад был до последнего слова одобрен. Дружба… Поверь мне, Мицунари не склонен к подобным сантиментам.
Юкинага вскочил:
— Я убью его! Если никто больше не способен выцарапать гадюку из ее логова…
— Сядь! — рявкнул Нагамаса.
— Почему?! Почему все трясутся от страха, как немощные старухи?! Всего-то и нужно — расправиться с одним подлецом!
— Да потому что тебя убьют. А Като Киёмасе прикажут сделать сэппуку. А меня сместят с должности, в лучшем случае. Вся наша семья давно стоит поперек горла у…
— Госпожи Тяти, да? Все дело в этом?
— Кто тебе это сказал?
— Господин Като говорил, что она…
— Господину Като следует отрезать себе язык.
Юкинага бросился к ширме и что было силы врезал по ней ногой. Тонкие перекладины, натягивающие шелк, треснули, и бесформенная куча дерева и ткани отлетела к стене. Юкинага обернулся:
— Почему? Почему вы все это терпите?! Мы же там… в крови, в грязи… Позорно подыхали от болезней… И знаете? Там не было и сотой доли той грязи, которую я вижу здесь, вернувшись домой. Зачем? Чтобы лопающиеся от жира чистенькие чиновники вытирали о нас ноги?!
— Я сказал — сядь!
Юкинага снова сел.
— Ну почему, объясните, почему вы позволяете так с собой обращаться, отец? Почему я тоже должен это терпеть? Эта размалеванная бесстыдная девка…
— …Мать сына и наследника его светлости. Ты это хотел сказать?
— Отец…
Нагамаса стукнул кулаком по полу:
— Все, достаточно. Послушай теперь меня. Ты хочешь знать — почему мы все это терпим? Ради господина Хидэёси. Мы все, запомни это слово — все — служим ему. И то, что ты сейчас предлагаешь, — это и называется заговор. Кого ты хочешь убить? Исиду Мицунари? Госпожу Тятю? Или, может, уж сразу…
— Отец!.. Я… мне бы… как вы!..
— Понял?
Юкинага опустил голову. Нагамаса устало провел ладонью по лицу:
— Если меня кто-нибудь спросит о тебе, я скажу, что наказал тебя. Поэтому не покидай поместье. Если кто-то захочет встретиться с тобой, пусть навещает тебя здесь. По крайней мере, я уверен в том, что среди наших слуг нет болтливых.
— Тогда… я могу хотя бы передать господину Като письмо? Даже слова поддержки в такой ситуации многое решают.
— В этом ты прав. Но переписка тоже может попасть в чужие руки. И будет неверно истолкована, даже если в письме не будет ничего, кроме засушенных белых гвоздик.
