— В чем дело? Мало?
— Я… не позволю вам ударить меня еще раз… Отойдите с дороги, отец. Я прошу вас. Не заставляйте меня делать то, что я делать не хочу.
— То, чего ты точно не хочешь, Юкинага, это лежать за этой ширмой связанным. Не хочешь?
— Зачем, почему вы пытаетесь меня остановить?! Вы же сказали… Надо что-то делать!
— Надо, — неожиданно легко согласился Нагамаса, — но я пока не услышал от тебя ни одного достойного предложения.
— Почему я не должен ехать?! Мое место там, рядом с господином Като!
— Потому что ты дурак!
От внезапного крика отца Юкинага снова отшатнулся, словно от удара. И наклонил голову:
— Простите, отец.
Нагамаса усмехнулся:
— Не слишком-то похоже на простое беспокойство о свое командире, так? Ты знаешь, в твоем возрасте я тоже считал, что дзёси[3] — это очень романтично.
Лицо Юкинаги полыхнуло алым.
— Отец! — он едва не задохнулся. — Прекратите надо мной смеяться!
— Ну так веди себя как мужчина, а не как сопливый юнец! А теперь сядь, успокойся и скажи мне: ты действительно не понимаешь, почему тебе ни в коем случае нельзя сейчас не только встречаться с Киёмасой, но и вообще выходить из дома?
— Нет.
Тем не менее Юкинага опустился на колени и сел. Нагамаса обошел его, положил руку на плечо и легонько похлопал:
— Ты способен меня выслушать? Сейчас? Мне бы не хотелось ждать до утра, пока ты придешь в себя. Потому что ты прав: времени у нас действительно не много.
Он присел рядом с сыном и ненадолго задумался.
— Про тебя просто забыли, Юкинага, и Киёмаса, поверь мне, приложил к этому немало стараний, за что я очень ему благодарен. Но если кто-нибудь узнает, что вы сговариваетесь…
— Что мы делаем?!
— Строите заговор, недовольные решением его светлости, вот что. И об этом немедленно доложат, не сомневайся.
— Что?! Это же полная чушь! Его светлость, господин Хидэёси, никогда не подумает ничего подобного!
— Я сказал: доложат. Ты что, плохо меня слышал? И, поверь мне, постараются от души, убеждая его.
— В том, что мы с господином Като злоумышляем против его светлости? — Юкинага даже рассмеялся. — Никогда не слышал ничего более нелепого.
— А то, что вы отказались от преследования побежденного врага из страха перед ним, это, по-твоему, меньшая нелепость? Пойми, Юкинага, Исида Мицунари терпеть меня не может и будет искать любой повод. Так не надо ему помогать. Более того, у меня есть серьезные причины подозревать, что основной удар предназначался мне. Поэтому ты своей несдержанностью и глупостью можешь оказать Киёмасе очень плохую услугу.
