Хидэтада было потянулся, чтобы взять его под руку, как он часто делал во время прогулок с господином Хидэёси, но тут же отпрянул и даже покраснел от неловкости. Иэясу, заметив эти метания, рассмеялся:
Иэясу согласно кивнул:
— Когда я был пленником в семье Ода, не заложником, Хидэтада, именно пленником, чья жизнь не стоила ровно ничего, он был единственным, кто рискнул приблизиться ко мне. Я не могу осуждать остальных: кому было дело до шестилетнего мальчишки, которого в любую минуту могли подвергнуть мучительной смерти просто потому, что у господина Нобухидэ испортилось настроение и в этот момент он вспомнил о Мацудайра? Никто не хотел вместе со мной испытать на себе его гнев. Да и я, надо сказать, не вызывал у сверстников дружеских чувств. Целыми днями я сидел взаперти и измышлял планы мести своему дяде, предавшему отца и продавшему меня. Я мысленно выкалывал ему глаза, варил в масле, отрезал ему голову бамбуковой пилой. И, разумеется, считал это занятие куда важнее игр с детьми врага.
— Отец! — Хидэтада прошел вперед и опустился на колени, склоняя голову. — Прошу прощения, мне сказали, что вы в саду, и я не подумал…
Спокойствие. Вот что самое главное перед боем. Уж он это знал лучше, чем кто-либо другой.
— Меня не будет на свадьбе.
— Но вы здесь. И разговариваете со мной.
— …А вот теперь вы мыслите в верном направлении. Наклонитесь ближе и внимательно слушайте, что вам нужно будет сделать.
Голос, послышавшийся из-за глухой дверцы паланкина, напомнил ей шорох осенних ветвей и шелест увядшей листвы. И снова — колючий холодок вдоль позвоночника.
А Юкинага наконец сумел вздохнуть полной грудью. Так вот в чем дело? Оказывается, все так просто? То, что сказал господин Токугава, он и сам не раз слышал от своего отца. Но не так это звучало, совсем не так. Со слов отца он всегда воспринимал долг перед семьей как тяжкий груз, который нужно просто нести на себе. И заботу, эту постоянную заботу о себе, как о маленьком ребенке, считал унизительной. А, получается, отец заботился и не о нем вовсе? И он, Юкинага, обязан так же заботиться о своем отце? Обязан? Да ведь он делает ровно то же самое!
— А как, по-твоему, зачем я прикрывал тебя перед его светлостью? А? — Хидэтада прищурил глаз.
— Вы ошибаетесь. Это — страх. Я боюсь вас. Почему я вас боюсь? Ведь вы единственный человек, кому я могу всецело довериться, — Го протянула вторую руку и легонько сжала в ладонях руку, затянутую в холодную плотную ткань.
