— Милорд, эта женщина убита горем, — сказал сэр Бараз, — похоже, мы не успели остановить злодеяние.
Ардван достал из поясного кошеля золотой и кинул на пол рядом с телом девушки, а затем развернулся и с чувством выполненного долга покинул дом.
Когда же он вернулся в лагерь, к нему уже катился толстопузый барон Тунберт, насупившийся от негодования, он то и дело утирал щекастое лицо платком.
— Милорд, — начал он недовольным тоном, — позволь высказать претензию. Угрожать моим людям плетьми — это унизительно для них и меня! Вы же не с сервами обращаетесь, в конце концов. Всё понимаю, но это слишком. Я попросил бы извиниться.
— Извинения? — Ардван стрельнул взглядом в Тунберта. — После того, что я сегодня видел? В чьей армии ты находишься, барон? Почему столь подлые дела творятся за моей спиной? Твои люди грабят и убивают чужих подданных, будто разбойники, да ещё с твоего ведома. Эти земли принадлежат Снорри Белому — моему родственнику, между прочим. И почему я не в курсе проблем с продовольствием, если таковые, конечно, имеются? Я бы взыскал с тебя штраф за причинённый ущерб и разбой, но на первый раз, так и быть, прощаю, но впредь, барон, смотри у меня! Больше снисходительности не жди, — Ардван погрозил пальцем и проследовал в шатёр, оставив Тунберта в недоумении.
Последний перевал остался позади, и дорога, кривым серпантином поползла вниз, туда, где лесным массивом зеленели равнины, по которым так соскучились усталые путники. Для каждого из них эти горы стали воплощением смерти, каждый похоронил частицу себя там, среди безжалостных, холодных глыб, скребущих небесную простыню гордыми пиками вершин. Берт часто вспоминал путь на рудник: перед глазами снова и снова вставали сгорбленные безвольные спины бредущих на медленную гибель каторжников, а звон цепей, навечно засевший в голове похоронной музыкой, до сих пор резал уши, будто наяву. Мысли о чудовищном обвале, унёсшем жизни десятков заключённых, тоже не давали покоя: всю дорогу Берт боялся повторения того кошмара, но на сей раз Всевидящий миловал.
Обратный путь оказался легче. Не обременяло железо цепей, оковы не натирали запястья и лодыжки, конвоиры не гнали плетьми. Компания шла не торопясь. Конечно, все жаждали поскорее убраться из смертоносных скал, но не все имели достаточно сил для длительных переходов, а потому на отдых останавливались часто. Берту понадобилось два дня на то, чтобы окрепнуть, но и после этого он временами ощущала головокружение и быстро утомлялся. Остальных пережитые невзгоды и болезнь тоже изрядно вымотали.
