Боги великой пустоты. Книга 2. Безумие - Дмитрий Расторгуев

Разум плавал во тьме, блуждая в вечности холодных коридоров пустоты, а потом вынырнул из бездны небытия и вновь очутился среди привычной обыденности ощущений. Казалось, пролетело мгновение с тех пор, как мир исчез, с тех пор, как отключилось изнурённое нагрузками и болезнью тело. Будто ничего не произошло, будто всё оставалось по-прежнему.

Берт открыл глаза. Он находился в сумрачной зале, заваленной обтёсанными булыжниками, брёвнами и гранитной крошкой. Дневной свет бил в похожие на щели окна, резал стоящую в воздухе пыль и расплывался пятнами на каменном полу. Берт обнаружил себя под грязным плащом на куче одежды, которую кто-то заботливо навалил ему под бок, спина и суставы изнывали от долгого неподвижного лежания. Пошевелился. Крыса, что сторожила спящего, с писком бросилась наутёк и затаилась в тёмном углу. Приподнялся, опершись на руку. Пронзительная слабость объяла конечности, голова закружилась, и Берт снова повалился на импровизированную лежанку. «Где я? Что произошло? Где остальные? Как долго я тут?» — мысли безудержным и тревожным потоком наполнили разум.

Прислушался. Тишина. Шуршание и писк в углу — ничего необычного. В амбразуры окон пробирался запах костра с улицы — там были люди.

— Эй! Есть тут кто-нибудь? — позвал Берт, но голос его звучал настолько слабо, что парень и сам едва слышал собственные слова. — Помогите!

Никто не откликнулся, лишь прохладный ветерок ворвался в оконный проём, заставив поёжиться и натянуть плащ по самые уши. Крикнув ещё пару раз, Берт решил прекратить бесплодные попытки и ждать. Силы стоило экономить.

Он помнил всё произошедшее, но было оно как в тумане: нечёткие образы плавали перед глазами суетливой, невнятной пляской, где смешались события и лица. Проматывая в памяти последний день, Берт дивился самому себе: тому, что не струсил взять лук и вступить в бой с бандитами, тому, что вышел из схватки победителем, будучи совершенно измождённым, тому, что выжил — то было чудо или великое везение, которое случается раз в жизни. Теперь эти события с трудом укладывались в голове. Берту довелось взглянуть в глаза смерти, и она оказалась не столь страшна, как боль и страдания, через которые молодой каторжник шёл день за днём целый месяц. Смерть в те горькие дни была предпочтительнее. Но это было тогда — не сейчас. Сейчас, когда свобода распахнула свои объятья, хотелось жить.

Берт осмотрел своё тело под рубахой и руки: сыпи больше не наблюдалось, коричневая корка постепенно сходила, а расчёсанные язвы начали заживать. Болезнь, которая сгубила стольких людей, не смогла победить его и бежала прочь, оставив на коже следы минувшей схватки в виде борозд и шрамов. Не смотря на слабость, Берт чувствовал себя значительно лучше: голова не болела, тошноты и озноба не было, а здоровый голод, который настиг его вскоре после пробуждения, говорил о том, что организм пришёл в норму.