Вывод радовал, но вместе с тем наталкивал на страшную мысль — больно не тело, а душа.
Выудив из своих припасов Плакун-траву, я разложила сухоцвет над кроватью. Не прошло и минуты, как тело девушки затрясло, глаза начали закатываться, а из горла разноситься ужасные хрипы-стоны.
На шум сбежались домочадцы. Мать что-то кричала и рвалась к дочери.
— Держи ее, — крикнула я Юстасу, — и убери из дома.
Мужчина, в глазах которого плескался страх, послушно перехватил жену и выволок из горницы.
— Не смотри ей в глаза, — велела я Олеусу.
— Что с ней? — глухо спросил парень.
— Принеси мне банку чистую, — попросила я, а сама тем временем схватила таз с водой. Часть воды расплескалось, но мне должно было хватить. Рассыпав в воду сухой порошок розмарина я набрала раствор в принесенную Олеусом банку.
— Держи ее, — попросила я парня, — прижимай ее руки к кровати и что бы ни случилось не отпускай!
Брат Устиньи быстро схватил ее за плечи и прижал к кровати.
Я тем временем поднесла раствор розмарина к белесым глазам и всмотрелась в них сквозь толщу воды. Легка рябь и белая дымка подтвердили мои опасения… Здесь не обошлось без магии!
Незаметно для Олеуса начала читать заговор.
Дымка уплотнилась и показала мне последние яркие воспоминания Устиньи: картина… еще одна и еще… руки художника, кисть и палитра… фигура мужчины в свободной рубахе… медленно взгляд скользит от рук, по груди… ВСПЫШКА! Яркая черная вспышка, которая заволокла воду черной кляксой.
Я непроизвольно отшатнулась от банки и едва не расплескала испорченную жидкость.
— Что это? Что произошло? — тихо задал вопрос Олеус.
Устинья, стоило мне отстраниться, перестала биться в конвульсиях и закатила стеклянные глаза.
Я удостоила брата Устиньи мрачным взглядом, но отвечать не торопилась. Зачем? Суть все равно не поймет, я только воздух сотрясать буду…
— Госпожа ведьма, — не унимался Олеус, — что с сестрой моей?!
— Ничего хорошего, — буркнула я и вышла из горницы.
Мне подумать нужно было и с Клавдием посоветоваться. Увиденное мною мало что разъясняло…
«Ух, лети за Клавдием!» — мысленно попросила я сыча.
Дуновение ветерка подтвердило, что слова мои услашаны.
Медленно осмотрела дом старосты, настроилась на местного домового и узнала, что да как в семье заведено. Домовой дух был не общителен и зол, его угнетало то, что медленно, но верно убивало Устинью.
«Дрянь в дом вошла с девкой… Сил не хватает убрать ее!» — шелестел недовольно шелестел голос в моей голове.
