Кривая усмешка трогает мои губы. В этот момент подумал о том, что узнал он про сурмать спустя… хм, практически четыре месяца. И отец понял, чему я ухмыляюсь.
— Это недопустимая промашка моих агентов и они за это понесут наказание.
— Пап успокойся, мы бы все равно поступили так, как задумали, — я смотрю ему в глаза, — а к этой женщине не лезь, у нее большое горе и я… — делаю акцент на этом, — так решил, а это значит, что так и будет, а нам с Элиной еще рано заводить детей.
— Что?! — взревел Богданов-старший, — ты что там со своей театралкой белены обжираешься каждый день? Тебе не сегодня, так завтра уже тридцатник стукнет, а ему твою мать детей рано заводить видилите! — он снова вскидывает руки вверх, — не пори мне тут чушь, о'кей? — я не удержался и прыснул со смеха, когда отец еще и пальцами сделал этот знак, это было поистине забавно, — мы вон с матерью тебя в двадцать лет родили и ничего… хотя, — он окидывает меня оценивающим взглядом, — все же видимо, в мозгу есть какие-то отклонения, так как не видел ни одного нормального мужика, который бы мог оставить своего ребенка, левой бабе…
— Пап ну что за разговоры, у меня складывается впечатление, что я с уголовником разговариваю…
— Не надо переводить стрелы сынок, это все издержки твоей профессии, привык он там решать конфликты и споры, а кто в твоем случае это сделает, а?
— Все пап я устал, а мне еще работать целый день, своего решения я не изменю, ребенок останется у той женщины.
— У какой, той?
— Которая родила его пап, — отец вздернул удивленно бровь, (пытается копировать меня, как я понял) и взгляд полный иронии.
— Я не стал пробивать кто это, да и не вижу смысла…
— Ты в этом уверен?
— Да, — твердо ответил ему, — а теперь мне пора на работу, а то знаешь ли дела не ждут.
— Пять минут еще подождут, — сказал отец таким тоном, и я осознал, что невнимательно слушал отца, а он о всей видимости, что-то задумал.
— Что ты задумал?
— Короче так сын, у тебя два варианта развития событий и третьего не дано. Вот, — он пододвигает ко мне папку, которая все это время лежала перед ним, — почитай.
Я медленно сажусь обратно в кресло и беру папку в руки. Это плохо, очень плохо. Если батя что-то задумал, а я по его выражению лица вижу, что так оно и есть, то с этим очень сложно будет поспорить, а точнее, невозможно.
— Что это?
— Так ты посмотри, чего боишься, открывай.
Открываю первую страницу:
Генеральная доверенность
Выдана Ермаковой Надежде Валентиновне …
