Дочь брата (не) для меня - Юлия Валериевна Рябинина

Ровно в полвторого дня, спускаюсь по трапу и ступаю на русскую, мать ее, землю. Сколько меня здесь не было?!

Двенадцать… — быстро подсчитываю в уме время моего отсутствия, — … четырнадцать. Точно меня не было четырнадцать лет! И вместо того, чтобы радоваться возвращению, я впадаю в уныние. Даже сквозь солнечные очки, чувствую, как на меня смотрит сквозь затонированное стекло ненавистный взгляд того, из-за кого мне и пришлось уехать отсюда. Я, в свою очередь тоже не отрывая взгляд смотрю на силуэт высокого широкоплечего мужчины.

Что за, мать твою, жизнь такая несправедливая штука?!

Закуриваю сигарету.

— Здесь курить нельзя, — слышу за спиной голос стюардессы.

Мазнул по ней взглядом, от которого её щеки вмиг вспыхнули.

— Малышка, мне… можно, — скривил губы в подобии ухмылки, хотя это больше напоминало звериный оскал, девочка скривила губки и, я пожалел, что не позволил ей отсосать мне в самолете. Но сейчас было уже поздно думать об этом.

Вернул обратно взгляд к тому, кто стоял в зале ожидания аэропорта. Блядь, судьба злодейка ко мне всегда была нечестной, вот и сейчас, подкладывает очередную свинью. Хотя… а на что я надеялся?! — хмыкнул про себя.

А как все хорошо начиналось. Телефонный звонок от отца… его страдальческий предсмертный зов увидеть напоследок блудного и сына и я, который решил услышать совесть и отдать дань отцу, находящему на смертном… ну или предсмертном одре.

Блядь, Рус, когда ты стал таким циником?! Это же твой отец?! — каким-то непонятным образом из глубины, донесся до меня голос совести.

Затянулся настолько, насколько хватило легких, выгоняя из головы всякого рода бред. Я уже давно не мальчик-одуванчик и до чужой смерти, как и до чужих проблем, мне глубоко параллельно.

Но думать и размышлять мне совсем сейчас не вкатывало. Потому что все, сука, как обычно. Вместо того чтобы вся эта дребедень прошло быстро и на позитивчике, ну по крайней мере для меня, судьба мне в очередной раз подкидывает кучу дерьма, и сегодня им оказался мой родной братец.

Перед входом в аэропорт выкидываю бычок и, захожу в прохладу бетонного здания. Шаги в пустом помещении частного аэропорта гулко разносятся под высокими сводами. До брата остается метров двадцать… и я резко останавливаюсь. Блядь, да от него за милю несет смрадной злобой. А я сейчас не в том настроение, чтобы бодаться с ним. Но стоило только этому мудаку повернуться ко мне лицом, я понял, что нужно все разрулить не отплывая от берега.