Краснея, бледнея и путаясь в словах, она попросила у меня прощения за вчерашнее. А я смотрел на неё и думал, что не такая уж она и толстая, на самом-то деле. Пожалуй, одна из тех немногих, у кого действительно «кость широкая». Да и одевается как-то неудачно, вот и…
— Но за что? — спросил я, чтобы хоть как-то разговор поддержать. Спустя все переживания злиться на Боргенту как-то не получалось. Изображать из себя разгневанного Мортегара было бы глупо, а Авелла злость таить не умела в принципе.
И тут Боргенту прорвало. Хорошо, что в раздевалке мы к этому моменту остались вдвоём.
— Тебе-то хорошо! Ты вон какая, будто с неба спустилась. А на меня посмотри? Я что, виновата, что такой родилась? У нас в роду мальчишки всегда были здоровенными и сильными, а девочки нормальными, я картины видела, а я?! Я в Огне бы видела эту военную академию! А отец ещё уговаривает, чтоб я в Рыцарский Орден вступила! Ну и кому я такая нужна? Кто меня полюбить сможет? А я без него, может, жить вообще не хочу! А тебе всё — на серебряной тарелочке!
«Без него» — это, надо полагать, без меня. Неудобно-то как, будто чужой разговор подслушал. Однако надо реагировать.
Я решил умолчать о том, что Авелла тоже вступила в Орден, и ничего, обаяния не растеряла. Пожалуй, Боргента за такое врезала бы в челюсть. Потом, впрочем, извинилась бы, конечно.
— А тебя родители любят? — спросил я вместо этого.
Боргента от неожиданности вздрогнула, захлопала глазами.
— Родители? Н-ну да.
— И отец?
— И отец. А что?
— Он никогда не бил тебя по лицу за то, что ты родилась такой, какая ты есть? Не обзывал такими словами, которыми стыдно рабыню назвать?
— Ты с ума сошла?! Он мной гордится!
— Тогда, может, не сто́ит завидовать? То, что ты принимаешь, как должное, для кого-то — недостижимая мечта.
В итоге мы помирились и даже обнялись. Об этом я тут же рассказал Авелле, когда мы с ней уединились в моей комнате. Она скрутила из моих волос какую-то сложную ерунду, которая должна была лежать спокойно под шлемом и не выдавать врагам мою личность.
— Ну и хорошо, — сказала Авелла. — Боргента добрая, я рада, что она на меня больше не сердится.
— По-моему, самое доброе существо в академии — это ты, — сказал я. — Она тебе ногу сломала! А ты переживаешь, что она сердится на тебя?
— Ну, если бы не сердилась, не сломала бы, — резонно возразила Авелла. — Не дёргайся, пожалуйста, некрасиво получится.
Она, похоже, наслаждалась процессом. Кукол ей, что ли, в детстве не покупали?
