— А ты как в душ сходила? — спросил я.
Ответ прозвучал далеко не сразу. Я даже предположить не мог, что моё тело способно говорить таким мрачным голосом:
— Я бы не хотела это обсуждать, сэр Мортегар.
Я закрыл глаза. Вдох, выдох… Спокойно. Ещё спокойнее. Вот, вот так.
— Хоть намекни, к чему мне готовиться, когда мы поменяемся обратно? На меня будут показывать пальцами и шептаться?
Ещё одна гробовая пауза и замогильный голос:
— Возможно…
Более подробных объяснений мне не потребовалось. Всё-таки в женском теле куда как проще сохранить в тайне свои развратные мысли и непроизвольные порывы. Даже кровь из носа от избытка чувств мало о чём говорит, в отличие от… В отличие от.
— И кто тебе там больше всех понравился? — поинтересовался я, а в следующий миг взвизгнул от боли — Авелла дёрнула меня за волосы.
— Простите, сэр Мортегар, я нечаянно, — прошипела она сквозь зубы.
Понял, отстал. Поднимем другую неудобную тему.
— А Ганла у тебя не голодает?
Выяснилось, что Авелла действительно оказалась в затруднительном положении. На взнос за турнир она потратила все свои деньги, а отец, узнав о её поступке, перекрыл финансовый кран наглухо. Образец педагогической мудрости. Неприятность как раз пришлась на рубеж между двумя месяцами, и получилось, что Авелле нечем платить за рабскую еду. При этом вопрос о продаже рабыни она даже не рассматривала: «папа расстроится».
Ну и что ей оставалось? Она таскала еду из столовой. Половину порции съедала сама, остальное отдавала Ганле.
— Блеск, — восхитился я. — Мало того, что я иду на турнир в непривычном теле, так оно ещё измучено недоеданием. Ты не могла ко мне обратиться? У меня этих денег — вагон!
— Вагон? — переспросила Авелла. — Это сундук так называется?
— Не важно! Речь не об этом.
— Но, сэр Мортегар, я ведь не могу просить у вас денег.
— Ну и не проси. Сама бери. Вот прямо сейчас — иди в столовую, отдай там золотой и забудь об этой проблеме навсегда.
Авелла закончила с моей причёской и тихо сказала:
— Спасибо.
Потом был завтрак. На Авеллу в моём теле действительно как-то неоднозначно косились наши однокурсники. Даже Ямос предпочёл сесть подальше. Вот что за человек такой, а? Делаешь ему добро, делаешь, а кредит доверия он — ну вообще не открывает. Хотя с другой стороны… Лореотис, вон, тоже многое для меня сделал. Однако если бы он в душевой посмотрел на меня с мечтательным видом и прочими признаками заинтересованности, я бы тоже предпочёл держаться подальше. От академии. И Сезана. И этого мира.
