Натсэ молчала, но не уходила. Стояла возле двери, положив ладонь на ручку.
— А помнишь, как ты в обличии Сиек-тян целовалась с Гиптиусом в карете? Такого я бы точно не рассказал Авелле, сама знаешь. А нашу первую ночь в ракушке, во дворце? Помнишь, как ты меня успокаивала? А потом была пьянка, и там я вообще ничего не помню.
Натсэ медленно обернулась, глядя на меня широко раскрытыми глазами.
— А на чёрной скале? — не останавливался я. — Перед тем, как появился первый мертвец — помнишь, что с нами было? О таком-то я точно не стал бы говорить никому. Как мы плавали ночью, и ты боялась грозы? А потом вернулись в комнату и целовались, пока не обнаружили мёртвого Танна на кровати.
— Морт? — прошептала Натсэ.
— Натсэ! — отозвался я и протянул к ней руки. Но, увидев свои руки, с досадой их опустил.
— Поверить не могу… — покачала головой Натсэ.
— Я сам поверить не могу, что мы встретились, и… И вот так по-дурацки и бестолково. — Мне на мгновение аж плакать захотелось от досады. — Прости. Я виноват перед тобой так, что даже не знаю, как и сколько времени буду искупать вину… Ну, для начала, я, конечно, уничтожу Орден Убийц, это не обсуждается, у меня и план есть, а потом…
Щёлкнула задвижка, я осекся. Натсэ прошла к столу, налила стакан, на этот раз — до краёв.
— Морт, — повторила она.
— Ага, — кивнул я.
Она выпила стакан, стукнула им по столу и задула свечу. Я услышал шуршание.
— Ты что делаешь? — прошептал я, чувствуя, как почему-то сердце начинает ускорять свой бег.
— Хочешь знать, как я соскучилась, дурак ты этакий?
— С-с-сильно? — предположил я.
— А в твоей ночной рубашке правда двое поместятся?
— Д-да.
— Да. Сильно. Не представляешь, как сильно.
Поместились. Было, конечно, тесно, но это, кажется, никого не расстроило.
— Ты так дрожишь, — прошептала мне на ухо Натсэ. — Тебе холодно?
— Что ты делаешь? Я не могу…
— В таком-то теле слова «я не могу» вообще не имеют смысла. Разве не хочешь немного отомстить Авелле за Боргенту?
— Возм…
Она не дала мне договорить — поцеловала. Я обнял её обнажённое тело, прижавшееся ко мне, и это чувство было таким родным и знакомым, что я перестал дрожать. Да пошло оно всё! Жизнь даётся нам только один раз, и надо попробовать всё, в том числе и… вот такое.
А дальше я уже ничего подумать не сумел — все мысли как-то резко закончились.
