Треск телефонного зуммера спас меня от дальнейших разглагольствований. Начальственный бас в трубке приковал капитана к месту. Я изобразила преданный кивок на прощальный жест Юнкергрубера и быстренько слиняла. Его разочарованное бледное лицо я постаралась не заметить.
Верно подметил внимательный офицер безопасности. Я не чувствовала ничего. Абсолютно не испытывала ни возбуждения, ни горечи потери, ни растерянности. Слегка тревожилась за Ваню, да и то не сильно, он парень реальный, придет в себя, никуда не денется. Барон меня совсем не волновал. В конце концов, так ему и надо, этой безупречной заднице. И уж тем более я не ощущала паники и страха. Ничего, кроме обыкновенного голода и желания остаться одной.
— Привет, курсант. Пошли покурим.
Я обернулась. Толстый мой знакомец по испытательной борьбе стоял в шаге. Заметно потел в душноватом тамбуре санчасти и глядел вопросительно.
— Пошли, — я улыбнулась. Интересно, у него есть хоть какая-то еда? И он забавный.
Рада была выбраться на волю.
Свежий ветер с невидимого в черноте безлунной ночи Залива холодил горячие щеки. Я потянулась вверх с наслаждением.
— Жан-Жак, — вытерев ладонь о темные брюки, парень протянул руку.
— Да, ладно, — я засмеялась и не спешила пожимать красную конечность, — из тебя что Жан, что Жак, как из меня…
Я поискала сравнение. Не нашла.
— Жан-Жак Русс, мамой клянусь! — уперся жирный. Обиделся и спрятал руку в карман. Посопел. Вытащил оттуда сигареты и закурил. Табак его вонял гадостно.
— Леонид Петров, — я протянула ладонь честно. — Ленька. А ты?
— Израэль Герш.
— Как громко! А на самом деле? — я слегка толкнула его плечом в плечо и встала от его сигареты с подветренной стороны.
— Изя, — признался он со вздохом. Закашлялся. Выкинул, наконец, вонючее курево в ночь.
— Желаете получить наряд на уборку территории, мсье Кацман? — неизвестный говоривший из темноты сделал ударение на последний слог. Вернее, говорившая. Голос, что двигался к нам в круг света, был женским. Глубоким и совсем не юным.
— Пардон, мадам Буше. Все исправлю в момент! — Изя соколом нырнул к дотлевающему окурку. Поплевал и бросил в урну. Промахнулся снова. Запыхтел в тени, ища и чертыхаясь.
Дама вступила в белый круг фонаря. Никакого намека на известное пирожное, даже мотива. Больше всего она смахивала на трехсотлетнюю черепаху без панциря. Огромное тело в бежевом плаще. Зонт в сине-желтую клетку и замшевые туфли на толстом каблуке непостижимого для дамы размера. На непропорционально маленькой голове длинная шпилька удерживала круглую шляпку. Я загляделась откровенно бестактно.
