Роммин не мог ответить ей, его по-прежнему сковывала немота, и тело отказывалось подчиняться, но даже если бы он мог говорить, то вряд ли сумел бы от неожиданности и испуга сказать хоть слово. Настолько жуткой и могущественной вдруг предстала перед ним старая Сарона. Он попытался мысленно произнести слова молитвы, но жуткая старуха погрозила ему пальцем, и полоснула тем же ножом свое запястье. Затем она накапала своей крови мужчине на живот, не заботясь о том, что нарисованные углем символы стираются и размываются, и ее кровь смешивается с кровью Роммина. Прикоснувшись к коже над пупком кончиком ножа, Сарона начала что-то бормотать, и Роммин ощутил, как весь он словно бы съеживается, его закрутило по спирали, все его существо стягивалось к точке, куда был приложен нож, будто уходящая в слив вода. Медленно и постепенно Роммин ощущал, как перестает существовать. Он был всем и никем, он был собой и был всеми частицами этого мира одновременно. Он погружался в теплый полумрак, теряя связь с собственным телом. Роммин ожидал страха, но его не было, только мягкая обволакивающая пустота, в которую затягивало все его существо, пока наконец Роммина Дэйна не поглотила тьма. Глаза его закрылись, и тело обмякло.
Старуха торопливо встала, не глядя швырнула нож в очаг, где тлели остатки углей, и поспешила вернуться к телу. Она снова забормотала, а потом приложила порезанную руку к тому месту на животе мужчины, где недавно был нож. Сарона начала медленно раскачиваться, не отрывая от тела руку, а затем коротко вздохнула и повалилась на пол.
Мужчина на лавке открыл глаза. Он вытянул вверх свою руку, размял пальцы, словно пробуя их в деле. Лицо его озарила довольная улыбка. Новый Роммин Дэйн встал, оделся, взял подготовленный с вечера мешок с едой и водой и сложил его у порога. Затем он подошел в валявшейся на полу старухе, за руку оттащил ее к очагу, достал оттуда тлеющие угли и побросал вокруг мертвого тела. Перед уходом он пнул дряхлое старушечье тело, прошептал какое-то проклятье, плюнул на порог дома, забрал свой мешок и ушел, даже не позаботившись прикрыть за собой дверь. Осторожно, словно опасаясь невидимой преграды, он вышел за калитку, сделал несколько неуклюжих шагов, будто проверяя, может ли двигаться дальше. Затем мужчина рассмеялся, его высокий голос гулко разнесся над мертвой тишиной ночной долины. Путник развернулся и пошел на восток, к невысоким горам, за которыми скрывался Эгасс, страна золотых песков. Душа Сароны была наконец свободна, и никакие боги не могли теперь помешать ей уйти из долины, где она была обречена влачить свое жалкое существование вечно. Лишь бледная луна взирала на идущего в сторону гор человека с немым укором, освещая струйки дыма, выползающие из распахнутой настежь двери старой хижины.
