Много чего накопилось: ужасные каникулы, постоянные конфликты. Теперь — ещё и смерть бабушки. Всё это захлестнуло Даниилу тяжёлой волной беззвучной истерики. Авдея учила её не показывать своих слабостей никому, кроме самых близких. А теперь — что дальше? К новой семье нужно привыкнуть. Сейчас с ними хорошо. А завтра?
Свернувшись на обувной полке под завесой одежды, девушка тихо сидела, вцепившись зубами в запястье, и сквозь укус проступали её едва слышные всхлипы. Перед глазами стоял образ Авдеи, что светилась в своём безмятежном, почти детском счастье. Взгляд желанной смерти. Она не просто ушла, она хотела уйти. Ей был противен мир, в котором она живёт, она совершенно не думала о том, что её внучка, которая к ней столь сильно привязалась, будет грустить. Или — что ещё хуже, — думала и знала это. И оставила её в угоду собственной свободе. От этого стало ещё горше.
Сейчас, как никогда раньше, Даниила чувствовала себя брошенной, а странная пара — не отталкивали, но… Странно. Странно и смутно.
Её увидела Яна. В своей белой ночной рубашке, с длинными прядями цвета золотых колосьев, хрупкая и высокая, сухая в лице, она чем-то напоминала Авдею, только ещё молодую. Наверное, так она могла выглядеть в свои двадцать, грустно подумала девушка.
Благая Смерть опустилась перед ней на колени, обняла за руки и пристально посмотрела в глаза.
— Что ты хочешь, деточка? — мягко спросила она.
— Выпить, — не думая, ответила гостья.
Яна кивнула и пригласила пройти на кухню.
Если джин-тоник — это два добрых духа, то водка — лучший психолог, который был так нужен Данииле. Её двух сестёр Марии и Хуаны, увы, сейчас не было дома, так что пришлось обходиться тем, что присутствовало в холодильнике. Девушке стало лучше, даже настроение на какой-то миг поднялось. Благая Смерть больше не казалась чересчур бледной, а Клаус — тот и вовсе похорошел. Смотря на его крепкое тело, ровное чистое арийское лицо и короткие светлые кудри, Даниила невольно вспомнила события утра и то, как он вёл себя с её бабушкой. Авдея очень часто рассказывала о парнях и, по её мнению, об их единственном преимуществе, которого ей порой так не хватало. В такие моменты она жаловалась на две вещи: на то, что сейчас почти все парни ходят без яиц, и что водка уже не та, что раньше. Её можно пить, как воду, и ты будешь трезв, как стёклышко.
Накрыло дикой грустью. После пятой рюмки взгляд Даниилы стал совсем тяжёлым, голова закружилась. Было грустно, грустно до невозможности. Именно теперь, после того, как напряжение дня пошло на спад, настало время подумать о вечности, которой попросту нет. Школа семья, смерть любимой — всё это очень сильно било. Особенно — последнее. Было настолько плохо, что не хотелось даже плакать.
