Локтями на столе, подперев подбородок, она сидела и изучала своё размытое отражение в гранёном стакане. Синие кудри, пустые глаза, пьяный румянец на щеках — и тоска, тяжёлая тоска за стеклянным взглядом. На душе — кошки, в сознании — звон.
Благая Смерть опустилась рядом с девушкой, обвила её занемевшие пальцы холодной рукой. Та — слабо улыбнулась, кивнула ей.
Какое-то время женщины изучали друг друга. Держась за руки, встретившись взглядами, они смотрели глаза в глаза. Яна — понимающе, сочувственно, с тихой улыбкой, полной нежности. Даниила — с болью, смешанной с надеждой. Крепко сжав ладонь женщины, школьница сделала ещё глоток горького яда, совсем опустившись на стол, спрятав лицо между рук. Затряслась, мысленно жалея себя. Она не знала, ни куда ей теперь идти, ни что делать дальше. Ей казалось, что всё, что только может быть хорошего в её жизни, теперь потеряно. Исчезло без следа, не оставив ничего, кроме приятных воспоминаний о счастливых годах. Теперь этого всего нет, не будет, начнётся что-то новое. Если начнётся.
К родителям она не вернётся. Сокурсники и хиппари с ХАТОБа — лесом, чужие. Нет ни друзей, ни близких. Только Клаус, труп бабушки и Благая Смерть.
Она вздрогнула — крепкие руки обхватили её плечи, принялись разминать. Обездоленная вытянула спину, отдаваясь касаниям. Массаж был приятным, расслаблял. Голова кружилась, но уже не давила, мало-помалу становилось легче. Авдея всегда говорила, что любая жопа преодолима. Даже если твоё очко порвали на британский флаг, помни: этим флагом можно махать и сделать его своим знаменем.
От этих мыслей стало даже немного смешно, и Даниила улыбнулась, закрыв глаза.
Яна всё ещё держала её за руку, пока Клаус массировал плечи.
Школьница не хотела ничего, кроме простого человеческого тепла, которого ей в последнее время так не хватало. Сидя на кухне вот так, с двумя совершенно незнакомыми людьми, ей хотелось верить, что именно здесь, с ними её новый дом.
Подобравшись, она аккуратно встала, пошатываясь, мотнула головой, отказываясь от помощи. Тяжело привалилась к стене. Неспешно проползла вдоль неё к двери балкона, навалилась на неё всем телом, буквально вваливаясь в небольшую комнатку с открытым широким окном.
Там было просторно и прохладно: дело шло к ночи, поднимался ветер.
В углу балкона валялась подушка, на полу — плед. У дальней стенки — небольшой стол с цветущей геранью, пепельницей и зажигалкой.
От такого домашнего уюта девушка даже невольно прослезилась: прямо как детская у Адвеи.
