Сердце пропустило удар.
– Эмиль, дорогой? – тихо позвала я, стараясь расположить к себе тоном. – Это я, твоя жена, слышишь? Это Яна.
Он смотрел на меня и не двигался. Однажды я видела его умирающим, и он вел себя иначе. Он не в агонии, все должно быть в порядке, но он меня не узнавал. Такой взгляд я видела у Андрея – похоже на провал в памяти. Как я и боялась, он не помнит, кто я. Будь я вампиршей, мне бы особо ничего не грозило, но сейчас я для него еда.
Надо с ним поговорить.
– Эмиль, я за тобой приехала. Все будет хорошо, я заберу тебя домой.
Застывшая поза выдавала, что Эмиль не знает, как реагировать, и я решилась подойти. С опаской, словно к незнакомому животному. Под ногой скрипнул наст, действуя на напряженные нервы.
Руку с кобуры я не сняла – еще рано.
Эмиль без выражения наблюдал, как я подхожу. Чем я ближе, тем меньше шансов, что сумею отразить атаку: он слишком мощный для схватки врукопашную. Эмиль в два раза тяжелее меня, удельная разница в мышцах у нас ощутимая. Даже не будь он вампиром, я бы проиграла.
– Эмиль, любимый… – я протянула окровавленную левую руку, оставив правую на оружии. Он проследил за движением, и я потеряла зрительный контакт. – Ты меня узнаешь? Ты меня помнишь?
Я легко коснулась его плеча. Эмиль смотрел на руку, но это было единственной реакцией – он не двигался, не рычал, не огрызался. Я провела по предплечью, лаская, и встала почти вплотную. Лица коснулось дыхание, когда он наклонился, переминаясь с ноги на ногу. Тяжелое, мучительное, словно он страдал от изнуряющей боли. От одежды исходил сырой неприятный запах зимнего леса и крови.
Я поднесла ладонь к его лицу – так же плавно, и положила на щеку. Чтобы взглянуть ему в лицо, пришлось задрать голову. Он дышал, приоткрыв губы. Ставшие черными глаза подозрительно обшаривали меня, точно Эмиль пытался сообразить, насколько я опасна.
– Вспоминай, Эмиль, это я.
Вдруг он схватил меня за затылок – грубым, быстрым движением, взгляд остановился на губах.
– Это я, – повторила я, не сопротивляясь. Хищников возбуждает борьба. – Ты голодный? Я тебя покормлю.
Я едва шептала – нужно говорить как можно тише. За время, что я с ним прожила, я поняла несколько вещей и одна из них – чем я мягче, тем он спокойнее. Каким бы злым и раздраженным Эмиль ни приходил домой, мне всегда удавалось его расслабить.
Он резко ткнулся в запястье, лизнул и выпрямился. Попробовал или приласкал – не угадаешь. Движения языка на ране можно было трактовать по-разному: и как попытку зализать тоже.
