Слушая её рассказ, Матвей всё больше проникался к Тамаре уважением. С одной стороны ему казалось, что затеи эти пусты и опасны, но видя самоотверженную преданность делу, стойкость и отвагу, с которой девушка шла по жизни, не мог ей не восхищаться. И никак его не прекращала глодать червоточина: он-то пошёл иным путём и остался в стороне, когда другие кровь проливали, жертвовали за что-то большее и лучшее. «Ерунда, – отмахивался Матвей от навязчивой мысли, – я-то тут каким боком? Каждый сам себе путь выбирает».
На улице звучали далёкие, еле слышные хлопки, Матвей не сразу обратил на них внимание.
– Стреляют что ли? – он прислушался. – За рекой? Или на южной?
Тамара замерла на минуту, хмуря брови, а потом сказала:
– Да, происходит там что, а я тут сижу без всякого занятия.
Около получаса звуки выстрелов теребили душу опасной неизвестностью, а потом смолкли.
Когда же дело близилось к ночи, пришли они. По ступеням затопало множество ног, в замке защёлкал ключ, и в квартиру громким шуршанием пальто и шарканьем ботинок ввалились молодые люди – человек двадцать. С ними были Егор Гаврилыч, какой-то низкорослый мужичок в очках с толстой роговой оправой и ещё одни – худощавый с благородными, строгими чертами испещрённого оспой лица. Этот последний носил волосы, стянутые в хвост, и аккуратную бородку – вылитый священник, только рясы не хватает.
Вместе с гурьбой народа ворвались утренняя сырость и холод. В квартире стало тесно, суетно, неуютно. Но молодые люде не шумели, говорили в полголоса и сразу же разбрелись по комнатам. Там загремели ящики, заклацали затворы. Теперь-то Матвей понял, какой запах ощутил, когда только вошёл, – то был запах тротила. Тут находился склад оружия, и наверняка – мастерская по изготовлению взрывчатки.
Егор Гаврилыч, мужичок в очках и худощавый собрались на кухне за столом. Снова на плите загудел чайник, Тамара засуетилась, готовя гостям поесть. Матвей же сидел, вжавшись в угол, и изучал незнакомцев. А те, как вошли, поздоровались с ним за руку и занялись своими разговорами, не обращая больше на Матвея никакого внимания. Были эти трое серьёзны и сосредоточенны, сразу чувствовалось: занимаются люди важным делом, даже говорили размеренно, взвешивая каждое слово. У мужичка в очках Матвей заметил кобуру под полой расстёгнутого пиджаком, худощавый же был одет аккуратно и представительно, словно чиновник какой: серый приталенный китель с блестящими пуговицами, брюки со стрелками, лакированные туфли, чистые, между прочим – знать, не на своих двоих сюда притопал. Относились к нему остальные с особым уважением, хоть и общались все на равных, по-свойски. Худощавый говорил вкрадчиво, но уверенно, и за каждым словом его ощущалась некая внутренняя сила. «Знакомая физиономия», – Матвей точно видел его, а вот где именно – забыл.
