– Документы при себе? – спросил высокий.
– При себе… – Матвей кивнул и полез во внутренний карман пиджака, где хранился паспорт, но провожатый осадил:
– Руки! На виду держи.
Не опуская пистолет, он подошёл к Матвею вплотную, грубо и бесцеремонно ощупал его карманы, и скоро документ в руке провожатого оказался документ в мятой обложке. Высокий был невозмутим, движения – резки и отточены, взгляд – холоден. Матвей же только сильнее нервничал, ощущая упёртый в живот ствол.
Провожатый долго изучал паспорт, казалось, целую вечность, и Матвей успел сто раз пожалеть, что связался с Тамарой и этим типом. Правильно про революционеров говорят, что они отбитые на всю голову. Пристрелят и не почешутся. И этот здоровый явно один из таких: вон какая рожа железобетонная. С такой рожей только людей убивать.
А высокий закончил рассматривать паспорт, положил к себе в карман и скомандовал:
– Пальто снимай.
– Да ты чего? Холодно же, – возразил Матвей, но под грозным взглядом провожатого тут же принялся свободной рукой расстёгивать пуговицы.
И вот он стоял, сжавшись от холода, а Тамара прощупывала подкладку его пальто. Затем на проверку отправился и пиджак, а Матвей остался в одной рубашке, которую насквозь продувал зябкий, осенний ветерок. Первый испуг миновал, и теперь Матвей смотрел на происходящее не столько с опаской, сколько с любопытством, а промёрз он так, что единственной мыслью было поскорее вернуть одежду: уж если помирать, то хотя бы не продрогшим до костей.
Наконец обыск завершился, и Матвей вздохнул с облегчением, поучив назад пиджак и пальто. Высокий же, прищурившись, разглядывал найденную записку.
– Кто дал? – спросил он.
– Мужик какой-то, кавказец. Почём мне знать, кто? – пробормотал Матвей, продолжая поёживаться от пробравшего до костей холода. – Долго телиться будешь? Если уж стрелять удумал – так не мучай.
Высокий спрятал пистолет.
– Извини, надо было убедиться, – отрывисто произнёс он, возвращая Матвею паспорт и записку.
– В чём?
– За того ли себя выдаёшь, нет ли прослушки. Так что не обижайся: у меня безопасность превыше всего. Идём.
Сказав это, высокий развернулся и зашагал дальше, будто ничего и не случилось, и Матвей двинулся следом, постепенно согреваясь и осмысляя происшедшее. Закралось чувство обиды: чуть ли не догола раздели среди поля, пистолетом угрожали, обшмонали, словно полицаи. Гостеприимно приняли – нечего сказать.
– Брат Молота, значит? – спросил провожатый.
