– Мне тоже, – Иван прикрыл глаза. – Постарайся поскорее.
– Постараюсь. Пойду скажу, чтобы тебе дали обезбаливающий укол, – напоследок пообещал Бузыкин.
Уходя, обернулся уже у двери: – Скажи, за что Охрим тебя так люто, а?
– Не знаю. Спроси у него.
– Может быть, и спрошу. Наверное, спрошу.
На третий день сияющий Антон сообщил, что арестованный Нагнибеда согласен подписать протокол.
Только, мол, чтобы сам Онопко пришел. Один, без свидетелей.
– Ну, ты молодец, – расцвел Охрим. – Недаром Семин тебя нахваливал. Давай, пошли быстро.
– Обещание не забыл? – невинно напомнил Антон.
– О чем ты? – уже на ходу обернулся шеф.
– Да кто-то мне звание обещал.
– А-а, ну, это сделаем, сделаем. – И пошутил: – Подписи-то еще нет, а ты уже о награде.
– Будет тебе подпись, – заверил Антон, вышагивая рядом с шефом. – Сто процентов. Слушай, все хочу спросить тебя.
– Ну, говори, – в голосе Охрима слышатся недовольные нотки.
– Вы ведь с Иваном вроде душа в душу жили. Что же...
– А я еще неясно тебе объяснил? – жестко оборвал его Онопко. – Долго соображаешь, однако. Иван – белая кость, примазавшийся к революции враг. Я никогда ему не верил и всегда ненавидел его. И как только он оказал свое настоящее мурло там, в монастыре, с молитвами своими, я больше не раздумывал. Еще вопросы?
– Не-не, – энергично мотнул головой Бузыкин. – Я так и думал.
На самом деле думал он совсем иначе: не сразу Охрим восстал против Ивана, а долго еще ждал удобного случая, чтобы свести с ним счеты. И выждал. А теперь вот точно так же Антон уберет его. Хоть и жалко гробить столь родственную душу, но тут уж кто кого упредит, тот и пан. «Двум медведям в одной берлоге не ужиться», – глубокомысленно заключил он.
У дверей Бузыкин остался рядом с часовым Припасенко, а Онопко шагнул за своей смертью.
Минуты через две оттуда раздался выстрел, а с интервалом в полминуты и второй. Они переглянулись, Гурьян украдкой перекрестился и развел руками: дескать, не утерпел начальник. Сделав ему знак оставаться на месте, Антон открыл дверь и, мигом оценив обстановку, завопил:
– Припасенко! Гурьян!
– Тута я, – забежал перепуганный часовой и остолбенел. Рядом с прислонившимся к стене Иваном распростерлось тело начальника.
– Та то ж... – заикнулся он, но тут же вылетел из камеры от дикого крика Бузыкина:
– За фершалом, живо!
Спокойно, без спешки Антон вытащил из кобуры Охрима наган, вынул из барабана пару патронов и аккуратно вложил его в руку Нагнибеды. За отпечатки пальцев он не беспокоился: как раз вчера они с шефом прилюдно соревновались во дворе в стрельбе по мишеням и менялись оружием. Тот же револьвер, из которого стрелял Иван, он аккуратно протер платочком и сунул его в свою полевую сумку. Это был наган того же калибра, что и у Онопко, и позаимствовал его Бузыкин у своего старого знакомого – еврея, подпольно приторговывавшего оружием, и которого он, Антон, «крышевал», выражаясь современным языком. Так что все эти дни он даром времени не терял и к акции подготовился основательно. «Во всеоружии», так сказать.
