– Уже обратил, Иван Петрович. Зажравшийся нэпман.
– Ну, не скажи. Сейчас он, и правда, богатый антиквар, а в недавнем прошлом – бедный художник, хоть и очень известный.
– А на что мне его прошлое? Сейчас-то мне достаточно видеть его сытую, самодовольную рожу, чтобы знать, что перед тобой буржуй-кровосос. Чем он тебя заинтересовал? Тут ведь полно других таких же буржуев.
– Тем же, наверное, чем и тебя.
– Да нужон он мне, – торопливо, с плохо скрытым испугом зыркнул глазами Бузыкин. – С чего ты это взял, Петрович?
– А нет? Ну, извини. Значит, мне показалось, что ты там у стойки с него глаз не спускал. Будто он должен тебе что-то, – в голосе Семина слышалась легкая ирония.
То, что его не проведешь, Антон понял давно: если уж он что-то заприметил, лучше не скрывать. Поэтому поспешил признаться в малом, прежде чем тот сам докопается до большего:
– Да часы я у него подсмотрел. Диковинная штука, скажу тебе.
– Так я ж сказал, что он антиквар. Знаешь, что это такое?
– Что?
– Он торгует старинными ценными вещами. Но сначала оценивает и скупает их у населения.
– Спекуль? – обрадовался Бузыкин. – Точно? Ну, так его давно привлечь бы надо!
– Может быть, и надо. Только пока что повода нет.
– Ну-у, повод, – пренебрежительно хмыкнул Антон. – Был бы человек – причина найдется.
– Да нет, не ну, – просверлил его взглядом начальник. – Здесь, брат, нахрапом не обойдешься. Нужны реальные факты, да чтобы еще и доказуемые. То бишь, не огульный компромат, не с кондачка, как мы все привыкли, а достоверные факты. Почему? Потому что к нему трудно подкопаться. Он занимается благотворительностью такого размаха, что в друзьях у него люди не чета нам с тобой. Чуть что не так, и сам окажешься на нарах, понял?
– Как не понять, – сразу загрустил Антон, – понял, конечно.
– Да, этот тип – птица высокого полета, – не обратил внимания Семин на его грусть, – но их время уже уходит. И нам нужно учиться работать против таких... э-э... кендибоберов.
– Ага, нужно, – криво усмехнулся Бузыкин. – А как же нары?
– Я это для образа сказал. Чтобы в будущем быть осторожнее и, прежде чем что-то предпринимать, ты взвешивал все за и против.
– Что-то я не понял, Петрович. Против кого и за кого? И почему это только я должен взвешивать?
– Не только ты, конечно, но сейчас поймешь. Тут из Киева депеша пришла. Просят на месяц откомандировать в отдел по борьбе с контрреволюцией нашего человечка. Вроде как в помощь.
– И что – ты? – весь подобрался Бузыкин. Он понял, куда гнет его начальник, и лихорадочно соображал, как вести себя. Работать в Киеве ему было явно не с руки. Это только говорится, что в Киев, а оттуда уже пошлют на борьбу с недобитыми бандами, которые блукали по всей Западной Украине. На тот свет он не торопился, а именно такая перспектива ожидала там каждого чекиста. Недаром же запросили помощи у Семина. Но это вам не тихий, почти зачищенный от бандитов Херсон. И если уж Антон, узнав, чем чревато его увольнение, не стал торопиться на тот свет, то зачем ему теперь спешить за этим самым за тридевять земель? Чтобы упокоиться там?
