Сильно ответственное и тяжелое это было мероприятие, но с задачей бойцы справились и за усердие каждый получил столько, сколько уворовал. Руководил акцией председатель местного уисполкома Остап Кадченко, которому, как высшему по рангу, досталось поболее всего. Неплохо заработал и Бузыкин: кое-какой мебелью обзавелся мужик, ну и так что по мелочи – одеяла там, белье, одежда всякая. Даже несколько книг из церковной библиотеки прихватил, сам не зная, для чего. Ну, все хватали – как отстанешь? Все же потом удовольствие от этих книг получил, когда их жгли на костре за оградой монастыря. Но с особо дьявольским наслаждением отводил он тут душу, расправляясь с монашками. Некоторые красноармейцы уже тогда поразились той изощренной жестокости, с которой орудовал чекист.
Это не осталось незамеченным и руководством уисполкома, и сам Кадченко похвально отозвался о столь ревностном бойце. Правда, тогда этой похвалой все и ограничилось, если не считать, как сильно повысился его материальный достаток. И вот спустя три года неожиданное, а главное, совсем не ко времени, присвоение звания. Ну, зачем оно ему, если он как раз собрался в нэпманы, и кому вообще это пришло в голову? Но деваться некуда; Семин поддержал назначение, и Антон стал обладателем двух треугольников (звание, равное сержанту), которые ему тут же и пришпандорили на рукав шинели и гимнастерки. А это значит, что уже не простой ты рядовой, а младший комсостав. Сразу две неприятности: во-первых, усилилось недовольство своей ущербностью в сравнении с Охримом Онопко, а во-вторых, потускнела давняя мечта Бузыкина отвертеться от службы. Попробуй теперь заикнись об этом.
В общем, рушились планы. Но как ни скребли на душе кошки, а виду новоиспеченный командир не подал, наоборот, проявил энтузиазм. Ну, как не обмыть первое назначение? И вопрос – где? – он адресовал Семину. Тот с ходу предложил пойти в ресторан: чем, мол, мы хуже гражданских, чтобы не отметить это событие с размахом. То есть озвучил то, что и хотел Антон, но сам бы не решился предложить. И отметили. Ясное дело, неброско, без шума, без постороннего глаза. Там-то, за столиком, Бузыкин и открылся начальнику, рассчитывая на его понимание и даже помощь. Выложил все, вплоть до женитьбы, умолчав лишь о своем капитале. Петрович расценил его желание как естественную реакцию на застой в продвижении по службе. Такое бывает, особенно если другие получили уже по три треугольника, а кое-кто и выше. Понятно, обиделся мужик, что столько лет тянул лямку чекиста и все еще рядовой. Хорошо, хоть теперь заметили. Но мудрый, тертый калач Семин не стал ни утешать, ни разубеждать соратника, а просто сказал, что раз, мол, ты откровенен со мной, то и я тебе в порыве дружеском открою, что иногда случается с теми, кто самовольно уходит из организации. И не только открыл, но и примеры еще привел, да такие, что разговор тот по душам отбил у Бузыкина всякую охоту к перемене профессии.
