К тому же «крот» так и не дал о себе знать, и наверху сделали вывод, что те двое просто блефовали, чтобы выглядеть значимее в глазах Бузыкина.
Забавно, но назначение в штат, которого он так ждал в начале своей карьеры, теперь немного расстроило его. Причина была в том, что по стране стремительно набирала обороты новая экономическая политика (НЭП), и сами нэпманы уже не скрывали своего достатка.
Они открыто демонстрировали роскошные украшения, одевались в лучшие одежды, спокойно скупали недвижимость и антиквариат и кутили в ресторанах.
То есть пришло все то, о чем мечтал Бузыкин и мог уже позволить себе по деньгам, но не мог по определению. Ведь он чекист, а значит, принадлежит как раз к тем, кто борется с проявлением барской роскоши, за справедливое распределение благ. И фанатиков такого перераспределения было более чем достаточно в их рядах. А как же это тяжело: иметь деньги и постоянно сдерживать себя от искушения блеснуть ими в обществе! Исповедуя аскетизм, изображая из себя бедного, но справедливого службиста, как блеснешь роскошной одеждой или золотыми кольцами на пальцах?
Как-то сами собой появились сомнения у Бузыкина в целесообразности продолжения контактов с ГПУ.
Все же, мол, служба в ее рядах – дело добровольное: захотел – уволился. Но опытный Семин остерег от опрометчивого шага:
– Ты, Антон, в безопасности, пока являешься нашим сотрудником. Стоит тебе вильнуть хвостом, как все те, кого ты упрятал за решетку, разберутся с тобой по-своему. Шила ведь в мешке не утаишь: люди заподозрили, что ты работаешь на нас. Не просто же так отвернулись от тебя клиенты. А НЭП – это временно.
Год-другой – и снова скрутим их в бараний рог. И заживем мы, товарищ Бузыкин, как у тещи на именинах.
Попомни мое слово.
Антон послушался не только его слов, но и своей интуиции. А она его не подводила. В конце концов бывать в ресторанах были вынуждены и чекисты их отдела – там чаще всего и находился предмет слежки.
Именно там можно было с большой долей вероятности встретить и мошенника, и уголовника, кои сорили деньгами, благополучно перекочевавшими к ним из чужих карманов. Ну, а гулять по-настоящему или просто делать вид, что гуляешь, зависело от серьезности слежки и средств, выданных чекисту на «мероприятие». Иногда их хватало лишь на стакан лимонада, чтобы постоять у стойки буфета. Иногда нужно было посидеть «основательно». И Бузыкин, если появлялся в ресторане, то почти всегда сидел именно так. Был ли он там «на деле» или это было его личное времяпрепровождение, никого не интересовало. Вернее будет сказать так: никто не хотел интересоваться. Бывалые чекисты его сторонились, считали выскочкой, но, видя, сколь многое благодаря Семину, сходит ему с рук, благоразумно помалкивали. У него и с Шаукатом, как он ни старался, отношения не стали дружескими. Тот так и держал Антона на дистанции: в понимании Боева чекист, способный лишить жизни человека в заведомо беззащитном состоянии, – обыкновенный трус. А таковых он презирал. И Семин, тонкий психолог, ни на какое задание больше не посылал их вместе. В какой-то мере он разделял мнение прямого, бесхитростного Боева, но и хитрый, изворотливый Антон тоже нужен был службе. Ни в какое сравнение с Шаукатом он, конечно, не шел, но уж так бывает: чего нет у одного, то в избытке наличествует в другом. И это качество в другом часто помогает в тех обстоятельствах, когда дело решается не силой и ловкостью, а степенью подвешенности языка: соврать, не моргнув глазом, надо тоже уметь. И чтобы выудить информацию у человека в подпитии: будь то бизнесмен или уголовник, – как раз и нужно обладать этой степенью. Бузыкин умел и обладал. Поэтому чаще других получал «спецзадание», и никто не знал – какое.
