И вот после стольких-то лет он объявился у матери.
Как уже было сказано, восторга при встрече ни сама Одарка, ни тем более отчим не выказали. Но это на первый момент – не выказали. Когда же он достал из своего вещмешка пару бутылок водки, круг колбасы, хлеб и самые настоящие шпроты, отношение их резко изменилось. А после пары стаканчиков мать даже всплакнула: оказывается, они с Вениамином (отчимом) вспоминали о нем каждый день. Ну, а уж как похоронку получили, так свет и вообще стал не мил.
«Веня, вон, не даст соврать, – то и дело призывала она мужа в свидетели, – ревела я, как оглашенная; прямо дурниной ревела!»
Бузыкин слушал ее откровенное вранье и самодовольно улыбался. Но когда в воспоминания ударился и Вениамин и договорился до того, что жил он «с сынком душа в душу», Антон не выдержал и расхохотался. Немного озадаченный, отчим взглянул на него... и тоже вспомнил. В памяти обоих ярко всплыл самый последний, заключительный, эпизод из их совместной семейной жизни.
– Что, тоже вспомнил? – криво усмехнулся Бузыкин.
– Кто старое помянет, Тоша, тому глаз вон, – не принял вызова отчим и несмело потянулся к бутылке:
– Что было, то прошло.
– Не сердись, Тоша, – вступила и мать. Она была уже пьяна. – Хочешь, оставайся жить с нами, а?
– И правда, – обрадовался такому выходу Вениамин, торопливо налил в стаканы, чокнулся донышком своего по верхам остальных и, не дожидаясь тоста, выпил. Понюхав кулак, крякнул: – Оставайся, Тоша.
Места всем хватит. Ну что, мир?
– Уговорили, – сдержанно кивнул тот. – Мир, так мир. Останусь. Может быть, на днях перееду. А думал-то совсем другое: «Ми-ир. То-оша. Эк, ты заговорил. Нет, батяня, я тебе еще все припомню!
И не только тот день – все дни разом. Но особенно, конечно, тот».
–*–*–*–
В тот день Антошка, давно, но безрезультатно следивший за отчимом, выявил наконец-то тайник, где тот прятал деньги. Попросту говоря, заначку. Деньги были ворованные, потому что и сам Вениамин был профессиональный вор-карманник. Ходки в тюрьму и обратно, как правило, непродолжительные, сменялись с такой частотой, что трудно было сказать, где он провел больше времени: в своем или казенном доме. К чести же Антона надо сказать, что, как ни пытался отчим привлечь его к ремеслу вора-карманника, он не поддавался ни на какие уговоры. И вовсе не потому, что жертвы краж вызывали в нем жалость, или был он шибко идейным. Просто намного легче было выуживать деньги из карманов пьяного отчима и его собутыльников, когда те засыпали мертвецким сном, чем пытаться это проделать с кошельками живых людей. Толчок к таким действиям дала ему мать, постоянно облегчавшая карманы друзей мужа. Однажды подсмотрев такую ее нехитрую операцию, сынок быстро составил ей конкуренцию. Как ни странно, Одарка, заметив это, даже не отругала его, а только строго-настрого предупредила: брать понемногу.
