– Да нет, дело то же самое, друг мой. Головы людям заморочили не попы, а сами люди. Потому что забыли Христа: что красные, что белые. И хоть говорят, что веруют, но в кого – это большой вопрос. Вот поэтому я ни за кого. А ты не поэтому. Если бы ты, я, другой, третий – все! – верили в Бога, разве ж кто пошел бы воевать? Да еще друг против друга, да еще брат против брата. А в итоге получается, что все предают родину на растерзание.
– Говоришь, что веруешь, – понемногу смелел Бузыкин, – а крестика на шее нету. Чего ж не носишь?
– Наличие крестика на шее не означает обязательной веры. Люди с крестиками точно так же убивают других, как и те, что без оных. Верить и молиться надо Иисусу Христу, Который был распят на кресте. Вот когда Он в твоем сердце, тогда любовь Его не позволит поднять руку на ближнего. Ты чего это, Антон? Куда засобирался?
Бузыкин уже снял с гвоздя свой полушубок и как бы размышлял: уходить – не уходить.
– Не по душе мне такой разговор, земляк, – хмуро посмотрел он на Владлена. – Не обессудь, но с Богом твоим мне не по пути.
– С кем же по пути? Да повесь ты свой кожушок, никуда я тебя не отпущу. Куда ты в такую вьюгу, да еще на ночь глядя? К волкам на трапезу? Мне не тебя – лошадку жалко. Договаривай, раз начал. С кем?
– Я уже сказал.
– Что сказал? Что сам по себе?
– Угу.
– В том-то и беда наша людская, Антон, что нам это только кажется, – примирительно сказал Влад. – Ан, нет, брат, сами-то по себе мы ничего не можем. И не значим. Каждому из нас нужен тот, кому бы мы верили. У одних – это Бог. А у других... Вот у тебя – кто? Впрочем, твоего кумира я, кажется, знаю. Мечтаешь ведь стать богатым, так?
– А ты, скажешь, не мечтал?
– Богатство богатству рознь. Я и сейчас мечтаю о нем. Но только не о том, которое считается богатством здесь, в миру. «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе... Ибо, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше». Так говорит Христос; и мое сокровище, Антон, я хочу иметь с Ним на небесах. Ты понял разницу?
– Чего ж не понял. Понял, что теперь, когда ты уже разбогател, тебе и о небесах помечтать можно. Здесь- то у тебя и так все есть. Скажешь, не так? А что там они говорят: Христос ли, поп ли с попадьей, – какая мне разница?
– Да, тяжелый у тебя случай, – покачал головой Полуяровский и добавил непонятно для Антона: – Почти клинический. Ну да ладно, не буду тебя разочаровывать, что я далеко не богатей. Что зарабатываю все вот этими своими руками. А часы, пожалуй, единственное, что у меня есть дорогого. Как память о родителях – дорогого. Давай располагаться на ночлег. Я в горницу, ты – здесь, на топчане. Да, ты мне так и не ответил, рано ли вставать тебе? Я к тому, что будить – не будить.
