И не только районного масштаба. Как-то само собой вышло и оправдание Веры – никаким боком она не была причастна к хищениям. Прав оказался Пряхин: если бы не Лукин, вся затея с разоблачением просто бы заглохла. Лишь благодаря его участию это стало крупной удачей следствия.
Но он не возгордился – он задумался. На этот раз Федор задумался, и мысли те были ему не совсем присущи. Потому что был из тех, кто делает свою работу без лишнего шума, но дальнейшая судьба людей его, как правило, не волновала. Тогда почему он вдруг столь ревностно устремился помочь Медянским, будто от этого зависела его честь? Хотя на самом деле не зависело ничего. Да и рвения такого при расследовании он давно уже не проявлял даже после особых приказов.
Тут же никто не приказывал, но он все время ощущал чью-то великую заинтересованность, которая передавалась ему и вдохновляла его. И закрадывается в сознание майора странное подозрение: «Ой, неспроста я втянулся в эту игру. Ой, неспроста». А следом уже мысль совсем не для работника таких органов: «А может быть, это какая-нибудь высшая сила? Тот самый ихний Бог?» И торопится Федор отмахнуться от навязчивой мысли, что, мол, ничего особенного, все путем: Богу – Богово, кесарю – кесарево. Просто он отменно сделал свое дело – вот и удовлетворение от труда. Не совсем обычное, радостное сверх меры, но лично им заслуженное! Только не будешь ведь каждого в этом убеждать. Потому-то, когда понял, что Вера в молитве благодарит Бога, а не его, не стал мешать ей молиться. Тут первым не выдержал Пряхин:
– Вера, ты чего сидишь, как мумия? Не слышала – реабилитировали тебя? Под чистую, вникай! А того твоего завсклада, да и не только его – бери повыше! – раскрутили на всю катушку. Ну! Слезы-то к чему? Вот люди: посадят – плачут; оправдают – опять плачут. И чего только надо?
А у нее, и правда, как ни крепилась, глаза сильно увлажнились.
– Да правда что, – смахнула Вера слезы и попробовала улыбнуться. – И чего ей только не хватает?
Три года бесплатного курорта предоставили, а она недовольна. Нет, граждане начальники, я, конечно, рада и довольна, да только сначала переосмыслить бы все это надо. Больно уж неожиданно.
– Понимаю, – вздохнул Лукин, – но ждать я не могу. Решить вопрос нужно до завтра. И завтра же поедем в Алма-Ату оформлять переезд в ваш родной Ленинград. Там уже вас ждут в школе... – он посмотрел в бумаги – с мамой, Ниной Ивановной, также педагогом, и Сергеем. Он, оказывается, тоже учительствовал? Он преподавал?
