Но, повторимся, много не разговаривал, дело свое знал и начальство в качестве десятника устраивал. Во всяком случае, работой его были довольны.
И вот этот десятник однажды появился в казарме днем, когда там, кроме дневального и пяти-шести солдат, спавших после ночной смены, никого не было.
Дневальный, выслушав Трифона, подвел его к кровати Марка в дальнем конце казармы, на втором ярусе, и слегка откинул одеяло:
– Ромке, к тебе пришли.
Марк недовольно заворочался и попытался снова укрыться с головой, но десятник уже сам перехватил его руку:
– Слышь, кореш, это не по работе. Извиняй, понимаю, что со смены, но имею-таки интерес кое о чем спросить. – Он явно старался придать голосу дружеские нотки, но выходило, как всегда: отрывисто и злобно. – Мне это важно. Да ты лежи, лежи, не вставай.
Какое там «не вставай», если от одного только звука его голоса сон тотчас как рукой сняло. Марк аж подскочил и в недоумении воззрился на неожиданного гостя. Этот мужик если когда и сталкивался с ним, то подчеркнуто не замечал, глядя одним глазом куда-то мимо, словно Марк был для него пустое место. И вдруг – «интерес имею...».
– А-а, это... В чем дело-то? – сел он на кровати.
Курамшин подождал, пока отойдет дневальный, и огляделся, словно боясь, что кто-то может подслушать его.
– Твои родители – они, правда, из Херсона?
– Да-а, из области.
– Ну, это все одно. А они верующие, как и ты? Не бойся, я не для того спрашиваю, чтобы накапать. Об этом говорят все.
– Я этого никогда и не скрывал.
– Вот и я о том же. Другие боятся признаться в своей вере, а ты будто напоказ. Это как?
– Это не показ. Только так можно ответить на любовь Бога.
– А зачем она тебе – Его любовь? Знаешь, поди, что за это может быть?
– Так ты меня поостеречь пришел, что ли?
– Да ну. Просто думаю, может, ты не в курсе; может, там у вас, на Херсонщине, не так строго с этим. Ну, мало ли что бывает...
– Успокойся, все так же. И я в курсе.
– Вот мне и интересно: какая же это любовь получится, если тебе, скажем, срок впаяют, а? Ничего себе любовь: это же, наоборот, одни страдания. Значит, обжуливает тебя твой Бог, разве нет?
– Нет. В Писании сказано, что «ради Христа нам дано не только веровать в Него, но и страдать за Него».
– Ага, понял. Эту галиматью о пользе страданий я уже слышал когда-то. Потом скажешь, что не надо собирать сокровища на земле?
– Скажу. Не надо.
– А я и это слышал. Хм, не надо. Тогда зачем мантулишь там, где больше платят, а? Из кожи лезешь, здоровье гробишь? Зачем?
