Если даже они и становились богатыми, счастливыми их назвать нельзя. И никто не может их сделать таковыми.
Никто, кроме Христа. Иисус дарит человеку счастье спасения – вот что знал и в чем был теперь уверен майор Лукин. И полученный наконец (аж в конце мая) ответ из Херсона настолько взволновал его, что ускорил давно вызреваемое решение: понимая, что командировку ему туда не дадут, он положил на стол начальнику заявление об отпуске с последующей отставкой. По выслуге лет он и так уже давно должен был быть на пенсии, так что странным такое решение никому не показалось.
Проводили майора торжественно, с речами и подарками. А он на следующий же день выехал в Херсон, имея в кармане краткое пояснение местного коллеги о судьбе Гурьяна и его адрес. В сопроводиловке тот указывал, что бывший красноармеец умер еще в сороковом году, но в живых осталась родная сестра Евдокия, которая ухаживает за его полностью недееспособной женой Ксенией Припасенко. Ксения! Одно упоминание имени сразу же взволновало Лукина. Оно будоражило его воображение и теперь, когда он, лежа на полке вагона, привычно выстраивал одну версию за другой. Она или не она? Да, самого Гурьяна уже не спросить, но можно проследить его действия. Логично ли сначала помочь в убийстве Ксении, похоронить ее, да так, чтобы и концы в воду, а потом взять в жены девушку с таким же именем? И сам же напрочь отметал такое предположение: это, знаете ли, для деревенского парня будет почище предложения застрелиться. Но ведь и мертвую не возьмешь в жены.
Так случайное совпадение или... А что – или? Думай не думай, а логики нет ни в одном из соображений. Скорей бы уж доехать. Тут Федор почувствовал легкий душевный дискомфорт: словно что-то кольнуло его немым укором. Он крутнулся на полке раз, другой – не проходит.
И смутился от догадки, даже дыхание задержал: ведь совсем недавно Господь разрешил все его сомнения, и он сам себе и Богу твердо пообещал найти Ксению. А вот теперь, когда осталось только доехать до нее, начал выстраивать свою привычную логику. Видно, так уж он устроен, чтобы сомневаться. О Господи! И Лукин сделал то, что чаще всего и делал теперь в сложной ситуации: в молитве попросил Бога простить его за недоверие.
–*–*–*–
Мохнатый белый песик колобком завертелся у его ног, виляя хвостом и мешая пройти в калитку.
Лукин нагнулся, взял его на руки, и тот не преминул лизнуть его в лицо.
– Ишь, ты какой гостеприимный, – разулыбался Федор. – А вдруг я злой, а ты меня целуешь?
