Причем у многих познание Библии этим и заканчивалось. Теперь ему ясно представилась вся поверхностность понимания библейских стихов «спецами», и даже определение этому он нашел в Библии – фарисейство.
«Слышал звон, да не знает, где он» – эта поговорка как нельзя лучше отражала багаж и его знаний. Поэтому приходилось иногда переубеждать самого себя, но сказать, что это давалось ему с трудом, значит погрешить против истины: библейские истины он как раз и впитывал в себя, как губка. И нет-нет да и жалобно хватался за голову: «Да ведь это же мое!.. – И в другой раз: – Да ведь я и сам так думал! Боже, почему так поздно узнал о Тебе!» Само собой возрастало и желание общения с верующими людьми. Однако решил повременить с визитом к Медянским, хотя знал, что они уже переехали в Ленинград и найти их не составило бы труда. Считал, что сначала должен выяснить все о Ксении.
Но на работе его ждали и другие дела, по мнению начальства, более неотложные, чем поиски какой-то Ксении, пусть и очень важного, но без вести пропавшего свидетеля. Тем более, что Бузыкин днями уже был осужден на двадцать пять лет лагерей, и жив или нет тот свидетель, значение теперь имеет только для самого свидетеля, но никак не для следствия. Для Лукина весть о приговоре хотя и стала полной неожиданностью, но воспринял он ее как-то отстраненно: «Все же вымолил срок, каналья! – хмыкнул он. – И ведь уверен был в этом. Ровно так же, как я был уверен в другом исходе суда. Вопрос: ему просто повезло с судьей или судье успели спустить приговор сверху? Вполне может статься, что и Алина приложила к этому руку. Это, конечно, занятно, но... уже неинтересно».
И уж совсем интерес пропал, когда следом получил известие, что «гражданин Бузыкин Антон при попытке к бегству попал под колеса поезда и умер от ран, несовместимых с жизнью». Такая вот неудачная концовка удачливого злодея. А уж сам ли он попал или ему помогли, Лукин даже догадываться не стал.
Запрос в Херсон он, конечно, послал, и в ожидании ответа занялся новыми делами. «Придет ответ, там и увидим, что делать», – решил он, и не стал пока ничего сообщать Медянским.
Шли дни. Одно дело тут же сменялось другим, а коллеги из Херсона на этот раз с ответом явно не торопились. Да он и не всегда помнил об этом: в непрерывной суете будней, насыщенных событиями разновеликого масштаба, как-то само собой притуплялось и его первоначальное рвение. Что в общем-то было вполне объяснимо: что ни день, то сталкивался он с судьбами не меньшей трагичности, чем судьба Полуяровских. Его служба не предполагала встреч со счастливыми людьми, а с грабителями, убийцами, махинаторами всякого рода.
