И следом, как ответ, неизъяснимое умиление тихим отзвуком в самое сердце: «жива, жива!»
«Откуда это мне?» – замер он в благоговейном страхе и осторожно, словно боясь расплескать эту еще призрачную надежду, шагнул из коридора в купе и присел на лавку в ожидании нового подтверждения. Он уже понял, что просил помощи у Бога, не совсем осознанно, но просил. Почему же не убедиться в этом предметно? И еще робко, но уже без той боязни, что проявил когда-то там, в поселке Или, после разговора с Верой, мысленно воззвал: «Господи, если я, и правда, чую Твой ответ, укажи, искать ли мне ее, живую?»
И новый прилив благоговения заполонил все его существо, будто окунулась душа в мягкие, ласковые волны неизведанного ею доселе покоя. А может быть, недоступного ей? Не разглядеть его за мирской суетой, за постоянным противоборством с самим собой, за извечным стремлением человека к самоутверждению.
И вот теперь пришло прозрение: так с утренним рассветом прозревает день после долгого сумрака ночи.
«Суета сует – все суета! Что пользы человеку от всех трудов его, которыми он трудится под солнцем?»
Если бы в тот момент кому-то случилось заглянуть в купе, он бы увидел, как пожилой майор медленно сполз с лавки на колени, уткнулся лицом в ладони и... разрыдался. Для постороннего глаза – беспричинно, без повода; кому понять, что осознал он вдруг величие Бога в Его столь зримом прикосновении к себе? Слезы очищали душу, наполняли ее чувством причастности к таинству Божьего откровения и свидетельствовали о его искренней благодарности Богу. Все в нем восторженно пело: «Бог есть, Он рядом, я слышу, я чувствую Его всем сердцем!»
Чудное, неземное, ни с чем не сравнимое блаженство и покой! «Только в Боге успокаивается душа моя; от Него спасение мое» (Пс. 61:2). Потом он назовет это своим «покаянием без свидетелей». С колен Лукин встал уже в твердой уверенности, что Ксения жива и он обязательно найдет ее. Первым же делом по приезде он возьмет из спецхрана Библию и уже не вернет ее. Что, кстати, и сделал. И с головой ушел в чтение, используя для этого любую свободную минуту, которых, правда, выдавалось совсем немного. Поначалу его охватывало смешанное чувство удивления и растерянности: ведь кое-что из того, что он сейчас читал, было ему знакомо.
Больше того, он на память знал массу саркастических замечаний (проще говоря, подковырок), каверзных вопросов к тому или иному стиху. Все они были призваны «класть на лопатки» верующих, ставить их в тупик. На это сотрудников НКВД постоянно и натаскивали их «спецы» по религии. К примеру, самый излюбленный, закатанный до дыр, но доступный даже самому тупому чекисту вопрос о родословии Иисуса, записанного в Евангелии от Матфея: дескать, как мог Авраам, будучи мужиком, родить Исаака? Ну, и дальше по списку.
