И вздохнет Бузыкин полной грудью за столько-то долгих лет: не обманул полковник, не засветил его. Раз уж за это время никто никуда не вызвал Антона, значит, ушла тайна в могилу вместе со Шклабадой. Свалился с души страх быть разоблаченным!
И вновь осмелел незаслуженно подзабытый Бузыкиным тот клейкий зануда; вновь подсаживается к нему по ночам и поет дифирамбы, что мы, мол, еще с тобой повоюем с человеками. Помнишь, как тогда в Украине? Вот и тут работы разгуляй-поле: вон сколько богомольцев развелось – тьма! Корчуй, Тоша, корчуй!
Выдирай с корнем, пока не сели на голову. Они ж, как саранча, множатся.
И Бузыкин корчевал. В поте лица трудился мужик: измывался, избивал, сажал в карцер, – за что и был однажды отмечен почетной грамотой. Не орден, конечно, но приятно. Все награда.
–*–*–*–
О том, что полковник Шклабада ушел из жизни, узнал теперь и майор Лукин из ответа херсонских коллег. Узнал с сожалением: оборвалась важная цепочка в расследовании, и это был первый прокол. Потом, когда он уже вернулся из Алма-Аты в Ленинград, пришло более обнадеживающее известие по другому его запросу.
В пространном ответе об Арсении Гулько сообщалось, что он жив и по окончании очередного срока находится на поселении в деревне в двух-трех верстах от Белозерска, на Вологодчине. Но если Лукин хочет что-то у него узнать, стоит поспешить: бывший зэк, по сведениям комендатуры, находится в тяжелом состоянии.
Не теряя времени, майор оформил командировку и выехал в Вологду. Что он узнал об Арсении из ответа? Совсем немного: школьный учитель, неожиданно ушедший добровольцем на фронт в первую мировую войну. Следом еще более неожиданный поворот в судьбе: сознательно вступил в партию большевиков и до последнего дыхания защищал советскую власть. И вот этот закаленный боец и преданный член партии после тяжелого ранения вдруг обращается к Богу. Дальше шло перечисление сроков отсидок: когда, за что и где.
Последний раз в Херсоне забирали его из детдома, где он работал сторожем, а этот период его жизни больше всего и интересовал майора Лукина. Хотя этим сроком лагерный путь Гулько не ограничивался. Примечательно, что все эти годы за ним следовала его жена сначала с одним, потом с двумя, а сейчас и с тремя детьми. Это исходило из того же ответа на запрос (спасибо херсонскому коллеге, не поскупившемуся на подробности).
«Прямо декабристка какая-то», – без всякой иронии недоумевал тогда Лукин. Это потом он перестанет удивляться, когда столкнется с целым рядом подобной жертвенности жен осужденных верующих, а в настоящий момент это показалось ему в диковинку.
